- Что же поделать, - сказал дух. - Такова природа людей.
- О чём это вы? - спросил Денис, взяв Максима за руку, чтобы тот вновь не убежал. Малыш не сопротивлялся. Он взглянул на брата снизу вверх, и Денис едва удержался от того, чтобы не разжать пальцы и отшатнуться. Вдруг стало понятно, что сейчас для него откроется одна из тайн этой земли. Ему расскажут - вот так, просто поведают посреди людной улицы - сокровенное знание, которое - в числе прочего, конечно - сделало Макса таким, какой он есть.
- Невозможно составить карту этой земли, - сказал малыш. - Она всё время разная. В какую бы сторону ты ни пошёл, ты можешь встретить на берегу моря ту же рыбацкую деревушку, которую уже видел. Каждая дырявая лодка, каждый лоскут свешивающихся с чьей-нибудь крыши водорослей будет тебе знаком. Жить там могут совершенно другие люди... а могут и те же самые. И ты снова будешь знакомиться с приветливым дедушкой, который несколько дней назад отпустил тебя в добрый путь, напоив чаем и как будто бы поверив, что ты старше чем кажешься. Он снова будет выспрашивать, чей ты сын и не заблудился ли ты в ближайшем лесу. Снова побежишь плескаться в море с компанией детей и вновь увидишь, как одного из них уносит течением... и даже горевать не станешь.
- Потому что ты встретишь этого ребёнка вновь, - прибавил Доминико. Он висел над одной из хижин, словно столб дыма над трубой. Несмотря на то, что он говорил громче всех, никому из селян не приходило в голову посмотреть наверх. - Он будет смеяться, как ни в чём не бывало, и играть с голышами.
- Значит, ты не можешь завести себе здесь друзей? - спросил Денис. - Стоит тебе выйти за ворота, как они тебя забывают, да?
Максим молчал так долго, что Денису стало казаться, будто он уже никогда не ответит.
- Пойдём, - наконец сказал брат. - Вечером отсюда отправляется караван в нужном нам направлении. Они надеются сделать шестьдесят миль за раз. Мы едем с ними, нужно успеть подготовить тёплое местечко. Следующие трое суток мы проведём в поле, и будем заниматься только одной... вернее, двумя вещами - набивать себе брюхо и валяться на сене.
Возле дома, пахнущего как хлеб, в который положили слишком много хмеля... или который забродил, лёжа в тёмном красном подвале, Максим остановился и позвонил в колокольчик у двери.
- Мамаша Сивуха! - закричал он. - У дядьки в сторожке сидр закончился.
- Как же, как же! Этот Вергилий посылает гонцов уже в третий раз. Ну что ж, наших доблестных стражей нельзя оставлять алчущими и иссыхающими от жажды, тем более на таком солнце.
На пороге стояла плотная женщина, формами напоминающая прямоугольник из раздела "основы геометрии" в учебнике математики. Пахла она, впрочем, не как бумажная страница, а скорее как корзинка для пикника, в которой проливались самые разные жидкости и клались самые разные вкусности. Денис отчего-то сразу почувствовал себя дома.
Мамаша Сивуха забрала у Максима пустую флягу и вручила Денису полную.
- Ты, мальчик, отнеси это нашему великолепному толстяку - я же ничего не путаю, сегодня дежурит толстый Мо? А ты, малыш - она взъерошила Максиму волосы - заходи отведать пирога с крыжовником.
Она, насвистывая, растворилась в доме, покачивая в руках пустой бурдюк словно ребёнка. Максим подмигнул брату:
- Иногда хорошо быть маленьким. Эти пироги мамаша Сивуха печёт только для детей, и чем младше ребёнок, тем больше ему достаётся кусок. И поверь ещё в одно: вкуснее выпечки ты не найдёшь ни в лесах, ни в полях, ни на берегу моря. Иногда мне кажется, будто вкус этих пирогов с яблоками, с черникой и ежевикой, со сливами и крыжовником, создавался отдельно, в течение долгих часов. А иногда кажется, что ДРУГАЯ СТОРОНА была задумана только ради этого вкуса.
Он оборвал сам себя, перейдя на просительный тон:
- Пожалуйста, сходи, отнеси сидр нашему пухлому приятелю. А то он пойдёт нас искать. И скажи, что тринадцатого мая, то есть позавчера, мы, кажется, видели нескольких испанцев между отрогами Мёртвой Головы. Что у них было оружие и еда на четыре дня пути. И ещё, что они вели нескольких лошадей под уздцы. Ты выглядишь постарше, тебе он поверит вернее... хотя и мне тоже верил, нужно только говорить чуть более убедительным тоном и упоминать больше деталей. Не бойся, я уже проворачивал такую штуку.
- Кто, интересно, поверит детям? - пробурчал Денис, недовольный, что его отсылают в самый "вкусный" момент. - Дома мне не верили даже, что я съел всё, что мне собирали в школу на обед.
Максим нашарил на дне стоящей здесь же бочки красное яблоко, подпорченное с одного боку, и принялся с упоением грызть. Он с недетской иронией наблюдал, как Денис нюхает горлышко фляги.
- Правда? Тебе, наверное, мама с папой и сопельки вытирали своим же рукавом. Здесь всё не так. Здесь дети - лучшие разведчики и соглядатаи. Это знает каждый. Тот толстяк тебя послушает. Он спросит: хорошо ли ты запомнил этих лошадей, и ты скажешь, что лучше некуда. Что там были два чёрных мерина и один чёрный с белыми щеками. Клейма на них были, но ты не разглядел какие. Потом он скажет, что ты должен лично всё рассказать командиру в форте "Беспечный". Тогда кивай головой и возвращайся. Прокатимся с ветерком. А я... я урву целых два куска этого волшебства и отдам один тебе.
Денис пошёл обратно, разворачивая в голове на брата настоящее наступление с боевыми слонами, с галдящими туземцами, с птицей Рух, которая, обрушиваясь на вражеские ряды, воровала круглые пончики и отчаянно-красные яблоки. В голове Дениса зрело Знание, которое заставляло губы его возмущённо шлёпать: этот прохвост съест два куска, а один, причём не самый большой, отдаст ему. Нужно быть настоящим ангелом, чтобы любить этих маленьких эгоистов, своих младших братьев, которые пользуются всеобщей любовью, а ты как будто вовсе не существуешь. А если твой младший брат успешно сочетает в себе ещё и достоинства старшего - тогда совсем беда. Он умный, командует, когда хочет, а когда хочет - валяет дурака... ладит с людьми, ест пироги, и, кроме того, у него есть ручное приведение! Пусть и довольно бесполезное - его даже дети не боятся, скорее, это он их опасается - но всё же!