Я принимаю это как должное, смиренно перенеся все муки своего бытия.
15.
Еще одна недоспанная ночь, я опять проснулся до рассвета, хотя знаю, что лег далеко за полночь. Я был уже один в комнате. Вспомнив вчерашнюю ночь, я сделал вывод, что уснуть мне удалось быстро, и если на ночь я ощущал еле заметную головную боль, то сейчас она вновь била в виски с былой силой. Так бывало раньше, так что мне приходится натолкнуться на мысль, что за ночь не столько отдыхает мое тело, сколько моя боль набирает новых сил, которых бы хватило на весь последующий день моих мук.
Я вспомнил, что в бардачке моего автомобиля лежит флакончик с пилюлями, они всегда помогают мне. Конечно, вставать ночью с кровати и идти на улицу за таблетками кажется бредовой затеей, но только тому, кто просыпается в здоровом состояние. У меня же не было других вариантов.
Скинув с себя плед, я зашагал к выходу. На улице было свежо и я мгновенно ощутил дрожь. Мое тело в миг охладело от остывшего ночного пота.
Знакомые мысли тотчас же заняли мою голову, я наслаждался настоящим временем суток.
Я люблю ночь. Может, за то, что она всегда приходит ко мне. Это прохлада, что вывеивает все тяготы дня, это понимание того, что я единственный человек на свете, который сумел услышать сейчас голос окружающего мира и ощутить его дух. Нас таких немного, все спят и пропускают этот удивительный диалог с природой. Что бы не заставило меня не сомкнуть глаз очередной ночью – будь то работа или другие обстоятельства, что сыграли против меня, а может просто необъяснимое желание – это именно мне представилась возможность побыть наедине с собой, выяснить, о чем я мечтаю.
Я поспешно уселся на пассажирском сидении, не прикрыв двери и оставив одну ногу снаружи с тем, что не был настроен задерживаться в машине. В бардачке руки механически, по старой выработанной привычке, потянулись к таблеткам. Я бы мог за рулем, не сводя глаз с дороги, с легкостью отыскать их, но сейчас уперся в какую-то коробку, решив вытянуть ее на слабый свет, освещающий салон.
Это оказалась не до конца закрытая коробка без диска, с записями Чарли Фетерса. Мне ее с трудом нашел отец, я помню этот момент во всех деталях. Это был подарок без повода, но я искренне, как только может ребенок, радовалсяему. На обратной стороне была надпись почерком отца "Любимому сыну с любовью".
Должно быть, диск оставался в проигрывателе, хотя и не стал проверять. Не потому, что не было на это настроения, а из-за внезапно возникшего и подавившего другие большого желания – закурить сигарету. Пачка, казалось, сама бросилась в глаза, так что я даже не опомнился, что передавало чему – пачка сигарет перед глазами или желание закурить.
Что же, таблеток на месте все равно не оказалось, может хоть никотин притупит боль.
Устроиться я решил на крыльце, захватив с собой пачку и зажигалку, будто по проклятию никогда не срабатывающую с первого раза.
Я знал, что сигаретный дым не сделает ничего хорошего с моей головной болью, разве что вызовет иную, наверняка, появится боль в груди и дышать станет куда тяжелее. Но тогда мое внимание хотя бы будет рассеяно на этом всем.
Я обожаю свежий воздух, и вероятно, мало бы какой другой мог сравниться с тем почти утренним, когда в нем пахнет влагой и раздраженными ею травами. Да, еще стоял похожий на плесень запах бетона, что представлял с себя крыльцо дома. Он был ранее обнесен плиткой, от которой остался только след, и теперь же он крошился, как печенье, от чего невозможно было отказать себе в желании поковырять чем-нибудь в нем. Веточек вокруг хватало, мне даже не довелось тянутся до ближайшей, так что я занялся этим, как только сделал первую затяжку.
Я бы любил свежий воздух больше, но он не кружит так голову, как первая порция сигаретного дыма.
Урон, что я наношу своему здоровью, очевиден, но это был как раз пример того, о чем я говорил с Джеки накануне, – у меня давно пропала жалость к себе, да и радостей в жизни становилось все меньше, от чего не возможно хотеть жить как можно дольше, так что подорванное сигаретами здоровье казалось, на самом деле, услугой самому себе. Кто, если не я?
Голову никак не покидали мысли о Джеки. Меня очень обеспокоило, если не сказать обескуражило, то, что Джеки, возможно, сумасшедшая. Как это страшно.
Я спросил ее о сыне, имея в догадках то, что у нее может не быть детей вовсе, или что-то могло случиться с ним. Но она не могла сказать большего, чем уже поделилась со мной. И тот ее пустой взгляд, несколько безумный, уставленный в одну точку и потерянный в то же время. Я не знал, что думать.