Потеряв связь с реальностью, я имел запас сил только на одно движение. Одним рывком, лежа на спине, придав телу инерцию в нужном направлении, я начал погружаться под воду.
Слизистая открытых глаз от контакта с водой вызвала неприятные кратковременные ощущения, от чего они начали печь, прежде чем смирились с воздействием воды и передо мной застыл все тот же потолок, но искаженный мутностью слоя воды надо мной.
В нос под давлением ударила вода, вызвав жжение, горечью отдающее в самое горло, пока не вызвала спазм мышц, как раздражитель воздействующая на мои рефлексы, что заставило меня наконец очнуться с состояния безразличия, когда я чуть не задохнулся. В ушах послышался глухой звук стука о дверь, пробивающийся ко мне через слой воды будто во все тело.
Резким движением я вынырнул с воды, еле справляясь совладать своим дыханием, откашливая избыток воды с легких, не способный набрать воздух на вдох. Было бы легче выйти с этого состояния, если бы я не боялся напугать Джеки, постучавшуюся в двери, своим громким кашлем, извергающимся с глубин горла, от чего я старался сдерживать себя, контролируя силу откашливания.
– Все в порядке, – поспешно, как только стал способен на это, сообщил я Джеки, – Неудачно нырнул, подавился водой. Но уже все в порядке.
Я испугался и одновременно был рад этому чувству, впервые столкнувшись с угрозой жизни, я наконец не испытал безразличия, я хотел жить и боялся потерять ее.
Пропитав полотенце водой, стекающей с моего тела, я согрелся ускоренными движения махрового полотенца и обмотался ним вокруг талии, выйдя в комнату.
Джеки возилась на кухне, по всей видимости, заваривала чай, аромат которого повис в воздухе. Я сел за свое место у стола, долго не заводя разговора, а просто наблюдая за суетой хозяйки.
– Я приношу много хлопот тебе? Извини, мне не следовало злоупотреблять твоим гостеприимством, – заговорил я первым, осознав, как смотрюсь со стороны.
– Зачем ты так говоришь? Я думала, ты понимаешь, мне приятно, что ты здесь со мной, – она остановилась, повернувшись ко мне лицом, оставив свои дела, несколько возмущенная моей фразой.
– Мне все равно нужно ехать, Джеки, – мы оба понимали, что этот разговор наступит рано или поздно, и каждый из нас подсознательно знал, что мы скажем друг другу, но мы отчаянно оттягивали этот момент, как могли. Не было необходимости говорить об этом, мы лишь отдали должное этикету, успокоив свои переживая о некой недосказанности в наших отношениях, – Я не могу объяснить даже самому себе, что заставило меня задержаться здесь. Но я не жалею об этом. Это один с немногих моих поступков, что я не способен объяснить, но точно знаю, что именно этого я хотел. Наверное, так иногда бывает, если поступать по велению души, а не разума. У тебя мне очень уютно, мне давно не было так спокойно, как с тобой. И все же я не дождусь, когда увижу родителей.
– Тебе пора домой, я знаю.
– Меня ждут дома, я очень скучаю по ним. Мне, правда, время уезжать, – я не поднимал своих глаз, не находя мужества посмотреть в ее, направленные в мою сторону, что я очень четко ощущал.
– Я знаю.
– Это моя последняя ночь здесь. Завтра канун Рождества, мне нужно быть дома.
Джеки уже не стала отвечать, она понимала все лучше, чем я пытался что-либо объяснить ей. Я скорее пытался больше утешить себя, но казалось, чем больше я пытался себя убедить, что поступаю верно, тем меньше я верил своим же словам.
19.
Крик дикой птицы разбудил меня. Я открываю глаза и долго провожаю ее силуэт в пространстве неба. Вокруг меня очень ярко, но небо остается затянуто дождевыми облаками, что оттеняют цвет океана передо мной в серый. Лучи солнца пробиваются один за другим, ослепляя меня отбитыми от белизны песка лучами и усиливая контраст, созданный грозовыми тучами и ярким желтым цветом солнца. Они начинают растворятся в небе, теряя свою могучесть, сменяясь более приветливыми светлыми облаками.
Свежий ветер, рывками снующий вокруг, не может успокоиться и определиться с направлением своего потока, как в вихре кружа мелкие и легкие песчинки, захваченные с поверхности пляжа в воздушный водоворот.
Вдоль берега разбросаны обрывками массы водорослей, разлагающиеся под влажным ветром и припекающим над головой солнцем.
Океан все еще тревожно бурлит волнами, гоня их все глубже на сушу берега. Белые буруны подрывают придонный грунт и, продолжая кипеть, растворяют его во всей массе прибрежной линии океана, от чего волны приобретают мутный грязный цвет, насквозь освещенные мощным солнцем, так что кажется, будто волны изнутри светится ярким янтарным цветом, исходящим с глубин океана.