Я не обращал на них никакого внимания. Переборов робость, я все же поднялся лестницей на второй этаж дома, где не бывал раньше.
На стене висело фото – перед моими глазами предстало старое черно-белое фото. Семейное фото моей семьи, я видел его раньше, молодые мои дедушка с бабушкой со своими дочерьми – моей мамой и тетушкой Джил еще детьми.
Тетушка Джил, это ее дом. Или Джеки, как когда-то звала ее семья.
– Джеки… – неуверенно продолжал я звать ее.
Свет повсюду был выключен, и пролитая полоса искусственного света, доносящаяся с первого этажа через лестничный пролет, по-прежнему давала большее освещение, чем излученный тусклый свет с окон.
Одна комната, вторая, третья дверь. Джеки нигде не было. Все с меньшим энтузиазмом я открывал новые двери и носился с взывающим о помощи криком с одной комнаты в другую, так и не находя Джеки и все больше теряя надежду.
– Прошу тебя, ее здесь нет. Пойдем с нами, – брат произнес это, когда я был готов сдаться и бросить поиски, от чего у меня вовсе опустились руки.
Потеряв последние следы чистого рассудка, я был не в силах понимать что-либо, я поддался уговорам, не помня, как брат с сестрой увезли меня с собой.
22.
Мы были в пути, когда я начал воспринимать происходящее вокруг. Я не был в отключке, но был не в состоянии понимать что-либо. Когда я опомнился, я застал себя аморфно расположившимся на заднем сидении. Затем я медленно, будто испытывая затруднения в любых движениях тела, прислонился лбом к стеклу, еле испытав его холод на своем пылающем лице.
На фоне тихо слышались голоса. Таблетки, вероятно, начали действовать, я все еще ощущал помутнение рассудка, но без следов тревоги. Я бы с легкостью мог воспринять все происходящее за сон, но даже они обычно более реальны.
Находясь в сонном и уставшем состоянии, в машине я слышал голос брата, теряющийся под звуками капель разразившегося ливня, разбивающихся о стекло.
Через беспомощно приоткрытые щели своих напухших глаз я мог видеть только размытые огни машин с трассы, проносящиеся в потоке. Дождь и водяные стены, возникшие на стекле, искажали их всех, сливая в бесформенные светящиеся огоньки самых разных размеров.
– Хорошо еще тот встревоженный сосед не стал вызывать полицию, не хватало, чтобы еще они вмешались сюда, а набрал нас, он ведь мог подумать, что в дом тетушки забрался какой-то сумасшедший…
– Ему нужна помощь, медицинская… Помощь профессионала…
Они говорили обо мне. И еще я слышал слова Кэти, так же обрывками смутно звучавшие и повторявшиеся в моей голове, но на которые я не мог отреагировать, целиком и полностью лишенный эмоций, начисто подавленных лекарственными препаратами, сродными успокоительным:
– Он искал тетю Джеки… Ты помнишь, как он сожалел, когда не смог приехать на ее похороны?.. Он только начал учебу, он не мог приехать… Да, ему было стыдно, но что он мог поделать?.. Не было выбора…
"Выбор есть всегда", окончательно осудив себя этими словами, я снова отключился крепким и глубоким сном, лишенным любых сновидений.
Истощенный сил я не мог больше оставлять глаза открытыми и концентрировать остатки своего внимания на словах брата с сестрой.
Сплошные провалы, чередующиеся одинокими вспышками осознания своей потерянности. Монотонное укачивание от поездки, вибрация трущихся колес об асфальт, шорох дождя и шепот собственных несвязных мыслей в голове. Влажный воздух, холодное стекло, прислоняющееся к моей коже, и запотевшее пятно от моего дыхания на нем, в котором уже было не разобрать силуэты за окном.
Свернув куда-то, мы остановились. По видимому, на ночь, потому как уже совсем стемнело и с мутного стекла полился яркий свет мерцающей вывески, вероятно, с названием мотеля, в который нас занесло.
– Побудь пока здесь, ладно?
Будто я мог куда-то деться, мое тело все еще было не подвластно мне. Фрэнк с Кэти вышли куда-то, хлопнув за собой дверьми, после чего последовала тишина, провоцирующая нарастающий писк в ушах.
Они вернулись, как мне показалось, слишком быстро, открыв мою дверь, на которую я опер всю массу своего тела, так что с трудом смог удержаться, чтобы не выпасть с машины.
Фрэнк бережно приподнял меня за плечи, максимально осторожно пытаясь выбраться со мной с машины, но я лишь ощущал, как мои руки и ноги беспомощно свисают под собственной тяжестью на теле Фрэнка. Ему пришлось буквально тащить меня на себе.
Мы оказались в номере, войдя с самой улицы в него. Внутри было слишком душно и влажно, не смотря на общее похолодание снаружи. Мне стало труднее дышать, и к примеси горечи во рту теперь добавилась сухость, стягивающая ткани полости рта. Я попытался собрать как можно больше слюны, чтобы сплюнуть этот привкус, но попытки были безуспешными. Я добился лишь того, что с моего подбородка стекала слюна. Кэти вытерла мое лицо полотенцем, и во мне проснулось первое чувство, не стыда, а безысходности и собственной ничтожности.