– Не могу понять на кого ты похожа, – наконец произнес он.
После его слов Адель в испуге шарахнулась в сторону. «Неужели ее разоблачили? Может это палач?» – почему-то подумалось Адель. Она побледнела еще сильнее, отползая к стене.
– Господи, боже, я не хотел тебя пугать. Ты не узнаешь меня, Брена, детка? – мягким голосом спросил незнакомец.
Адель лишь потрясла головой. Она была точно уверена что никогда в жизни в глаза его не видела. Да и слишком уж он был богато одет для ее знакомых.
– Да, конечно, ты была совсем малышкой. Я бы тоже тебя совсем не узнал. Брена, девочка моя, я твои брат Гунальд, – с улыбкой произнес мужчина.
В принципе, после его слов малышка должна была кинуться ему на шею, но ребенок вдруг всхлипнув, разрыдался в голос. Король, а это был именно он, нахмурился. Однако приняв слезы страха за слезы облегчения, вздохнул. Гунальд пересел на постель к «сестре» и прижав черноволосую головку к груди, принялся успокаивать ребенка.
– Тебе не нужно меня бояться, тебе больше никто не причинит зла. Клянусь! Я приехал как только узнало том, что произошло в монастыре. Бедняжка, представляю что тебе пришлось пережить… – он что-то говорил и говорил тихим мягким голосом, но Адель его почти не слышала.
Перед ее глазами уже предстала виселица и веревка, затягивающаяся на шее. «Дура, какая же я дура! Надо было признаться во всем раньше! Одно дело не сказать правду герцогу, и совсем другое врать королю», – ругала себя она. Однако король, видимо был искренне рад встречи с сестрой. Он начал рассказывать смешные истории, большую часть из которых Адель уже знала. И уже через пол часа, незаметно для себя, Аделаида поняла что громко смеется. Король оказался молодым веселым мужчиной, который не питался на завтрак младенцами. У него, похоже не было никаких сомнений в том, что перед ним сидела ее высочество принцесса Беренгария Васконская. Единственное, что настораживало Гунальда это немота сестры.
– Ты думаешь она… заговорит снова? – спросил он вечером у кузена.
– Без сомнения, сир. Все в городе говорят, что Брена была общительной образованной девочкой. Да и лекарь подтверждает, что она здорова. Причиной немоты может быть потеря близких людей или страх, оставшейся после насилия.
– Мальчишка рассказал тебе что на нее напал бандит. Ты думаешь он не успел ее … ну… – Гунальд поморщился, грубое слово не шло с языка.
Конечно он уже давно не был неженкой. Годы войны закалили не только тело короля, но и душу. Да и что греха таить, покоряя города и деревни Гунальд не раз брал силой женщин, но представить, что какой-то грязный бандит мог изнасиловать его сестру, принцессу королевской крови, но не мог. Амандо нахмурился. Эта тема для него тоже была крайне неприятной.
– Мальчишка клялся, что Брена оглушила насильника, ударив по голове камнем до того… Да и лекарь подтвердил что на ее теле нет следов ну… подобного насилия. Может, когда она придет в себя и заговорит, вы расспросите…
– Вот уж вряд ли. У меня до сих пор от ее слез камзол мокрый. Я как то это дело не люблю… – вздохнул король.
Амандо кивнул. Все знали что Гунальд и в самом деле не переносил женских слез и некоторые дамы этим успешно пользовались. Как не крути, но кому-то придется поговорить с девочкой. Потеря девственности у принцессы могла обернуться огромной политической проблемой для королевства, если конечно здоровье позволит ей выйти замуж.
– Амандо, а ты ну… не замечал за Бреной каких-то странностей?
– Нет, сир. Все эти дни и я и хозяйка дома внимательно наблюдали за девочкой, но абсолютно ничего странного мы не увидели. Просто маленький испуганный ребенок.
– Так то так, но… Я не очень помню чем она болела, но настоятельница каждый раз уверяла что ее подопечная сильно больна.
– Но она так же говорила что Брена неграмотна и глупа, но мы то знаем, что это не так. Мне кажется, мать Атавия намеренно вводила нас в заблуждение, что бы как можно дольше тянуть из вас деньги, – предположил герцог. Он всегда недолюбливал настоятельницу, почувствовав в письмах принцессы неприязнь к ней.
– Наверное ты прав. Мне всегда казалось что та Брена которая писала письма не могла быть такой, которую описывала настоятельница. Ладно, бог ей судья. Сестра уже окрепла и послезавтра мы вместе вернемся в столицу. Пора показать ее двору и народу, – решил король. Но Амандо бы с ним не согласен.
– Простите, сир. Мне кажется девочку рано представлять двору. Пусть она неплохо образована, но ничего не знает ни о правилах поведения, ни о этикете принятой там. Да и из огня, да в полымя, как говориться…