Раньше я бы на такие вещи даже не посмотрела, но они, бесспорно, привлекали больше, чем перспектива ходить голышом.
«Мы обречены влачить жалкое существование до конца своих безрадостных дней», — с подвыванием запричитало Отчаяние.
Ему никто не ответил. Я легла на жёсткую постель с грубым бельём и разрыдалась.
«Не надо реветь! Завтра обследуем замок и выясним, что к чему», — сказал Разум.
«Наша жизнь бессмысленна и безрадостна. Мы — лишь жалкая песчинка в жерновах судьбы. Счастье никогда не улыбнётся нам. Мы обречены вечно прозябать под сенью бесконечных неудач!» — не унималось Отчаяние.
«Руки-ноги есть, голова на месте. Мы сыты, здоровы, одеты, обуты и размещены в индивидуальных стилизованных под средневековье апартаментах. Перед нами целый новый магический мир, который нам ещё предстоит исследовать! Да нам вообще повезло!» — подал голос Оптимизм.
«Действительно, просто-таки нереальное везение!» — согласился с ним Сарказм.
«Давайте лучше спать. Завтра предстоит нелёгкий день», — сказал Разум.
«Очередной безрадостный день…» — прошелестело Отчаяние.
«В котором нам обязательно повезёт», — совсем тихо прошептал Оптимизм.
И я уснула. Прямо в платье.
За что и поплатилась уже на следующее утро.
— Ты что, в хлеву валялась? Что за вид? — орала на меня Домоправительница.
Мне было не до её криков, жутко хотелось в туалет. Вчера перед сном я в ванную комнату не заглянула, и сегодня об этом активно жалела.
«Пока сдерживаю натиск, но я бессилен против гравитации! — взволнованно сказал Организм. — Ещё немного, и я за себя не отвечаю!».
«Я приказываю тебе держаться!» — суровым тоном велел Разум.
«Таки шо ещё ты имеешь ему приказать? Отменить физиологию?» — ехидно спросил Сарказм.
Домомучительница что-то ещё вещала на повышенных тонах, но я была сосредоточена только на одном: дотерпеть. В конце концов, дождалась короткой паузы в её тираде, коротко промычала что-то согласное и бросилась в сторону туалета. Три вожделенные кабинки для раздумий с каменными чашами под ногами, такие непривычные и такие желанные! Я залетела в первую попавшуюся и закрыла за собой дверь.
— А ну-ка мигом выходи оттуда! — яростно взревела бабища снаружи.
Ответом ей стало виноватое журчание. Я бы честно дослушала её до конца, если бы не крайняя нужда. Стоило мне выйти из кабинки, как на меня обрушился град слов и ударов тростью.
— Убогая, своенравная, жалкая непослушная лентяйка! Будешь намывать уборные! — не унималась она, стегая меня палкой по ногам.
Ну это уж слишком!
— Я что, виновата, что вы на меня орать решили с утра пораньше, не дав даже отлучиться в уборную! Кружевная Жаба! — сердито воскликнула я, с изяществом горной козы отпрыгивая от очередного удара.
— А ну не смей на меня блеять! Уродина бледноглазая! — заорала она в ответ.
В этот момент я разозлилась по-настоящему.
Свет в ванной комнате и коридоре вспыхнул, рассыпался искрами и потух.
«Мы можем её придушить… прямо сейчас… за то, что она посмела поднять на нас руку…» — змеёй зашипела Тьма.
Нет, это уже за гранью. Убивать за грубость — это слишком.
В помещении стало жутковато, и остальные попятились.
— Ой, не вяжитесь с ней! Мало ли какая скверна в этой бледноглазой! Проклятое семя! — запричитала луковая бабка.
А я вдруг поняла, что да, могу и проклясть. Верно бабка говорит.
Домомучительница стушевалась. Я воспользовалась паузой. Задрав голову и печатая шаг, вышла из ванной, взяла ведро с тряпкой и отправилась в библиотеку. Может, оно и на руку, что меня считают юродивой. Мыть туалеты полтора года желания не возникло. А зубы почищу, когда все разойдутся. Аппетит пропал, поэтому на завтрак решила не ходить. Когда бабища нашла меня пару часов спустя, я аккуратно и очень бережно, едва влажной тряпочкой, протирала стеллажи и старые фолианты на них. Она, кажется, хотела сделать замечание, но сдержалась. Только с подозрением, опаской и затаённой ненавистью наблюдала за моими движениями. Я не торопилась, но и не медлила. Вынимала с полок книги, протирала запылённые поверхности, затем отдельной тряпицей — сами фолианты. Обратно устанавливала в том же порядке, мало ли, может, тут есть система?
Подставила лестницу и взобралась повыше. Под её пристальным взглядом я рьяно принялась за самый верх шкафов. Без надсмотрщиков я ещё заглядывала в книги и пыталась понять, к чему они относятся, но в присутствии Кружевной Жабы старательно изображала трудовой экстаз. Если разобраться, в библиотеке тоже полно работы, большая часть шкафов покрыта слоем пыли, особенно сверху. Мои старания приносили пользу, просто не так, как этого хотела она.