Герцог Лэнгдон попытался было возразить, что не стоит зря терять время, и пусть магистр Трабер прямо скажет, что нужно делать, но его уже никто не слушал. Граф Блэквурд и барон уже с жаром что-то обсуждали и чертили на листочке схемы, периодически показывая их магистру Траберу.
Сидевший справа от короля незнакомый мужчина преклонного возраста, наверное один из советников, с улыбкой глядя на дружно работающих некромантов, пустился в воспоминания, как раньше Веррия славилась своими разработками в области некромантии, а теперь вынуждена признавать превосходство Дорвидана.
- А ведь все началось с королевы Регины Эллийской, - произнес он грустно, - именно она почему-то сильно не любила некромантов, и во время ее правления начали закрываться школы, прекратилось финансирование некромантских факультетов, и начали наращивать свое влияние кланы целителей.
- Ну это неудивительно, - Кристиан Веррийский грустно усмехнулся, - королева Регина сама была целительницей, а что касается ее неприязни к некромантам, по слухам, в юном возрасте над ней неудачно пошутил сын королевского некроманта, подняв ее умершую болонку и изрядно напугав. Принцесса была весьма впечатлительной особой, и этот неприятный инцидент повлиял на ее отношение к некромантии в целом.
В этот момент барон издал торжествующий возглас, пламя свечей затрепетало с тихим треском, и в центра появилась призрачная фигура женщины.
Сразу же настала напряженная тишина. Полупрозрачное лицо женщины было молодым и красивым, но совершенно безучастным.
- Она будет отвечать на вопросы любого спросившего? - подался вперед герцог Лэнгдон, - или допрос будет вести барон ?
- Я не буду отвечать на ваши вопросы, - спокойно произнесла женщина, не фокусируя ни на ком взгляд.
Магистр Трабер нахмурился, что-то прошептал на ухо барону, и тот поспешно исправил пару закорючек на полу.
- Спрашивайте, - так же безучастно произнесла женщина, даже не изменившись в лице.
Секретарь Его Величества тут же достал записывающий артефакт, а герцог Лэнгдон раскрыл блокнот в черной кожаной обложке и приступил к допросу, попутно делая какие-то заметки.
- Вы действительно являетесь законной леди Блэквурд? - спросил он, чуть наклонившись вперед, словно хотел разглядеть на лице призрака какие-то эмоции.
- Да, - призрачная Камилла отвечала спокойно, по-прежнему ни на кого не глядя.
- Когда и где был заключен брак?
- Двадцать семь лет назад, в Дорвидане.
- Почему вы скрывали свой брак в Веррии?
- Так приказал мой господин.
- Это все несущественно! - перебил вдруг герцога незнакомый мужчина в военном мундире, - лучше расскажите, Эдвард Блэквурд действительно жив? И чье тело было найдено в лаборатории? Там действительно было повреждено лицо, но внешность была вполне узнаваема, да и кровь, без сомнения, подтверждала принадлежность к роду Блэквурдов.
- Мой муж жив, - спокойно ответила Камилла, - в лаборатории было найдено тело нашего сына Джозефа.
На этих словах ступор случился у всех присутствующих. Но герцог Лэнгдон быстро взял себя в руки и продолжил допрос.
А у меня возникло странное чувство. Когда-то в прошлой жизни, я очень любила слушать аудиокниги, причем необязательно в актерской озвучке, меня вполне устраивала “программа-читалка”. Мозг быстро приспосабливался к “механическому” голосу и сам наделял реплики героев нужными интонациями.
И вот сейчас, слушая как безучастно и отрешенно Камилла рассказывает о том, что ей пришлось пережить, я не могла ей не сочувствовать, улавливая отголоски ее боли, как будто я слушала настоящую живую женщину, а не бесплотного призрака.
Оказывается, Эдвард после свадьбы еще два года жил у своего тестя, занимаясь своей исследовательской деятельностью. Уже тогда у него возникла мысль, что напрасно многие некромантские ритуалы запрещены в Веррии, и что их непременно нужно изучать и совершенствовать.
Камилла Тибо действительно была завидной невестой из уважаемой семьи, с сильным даром менталистки. Чтобы Говард Тибо отдал ее в жены, Эдвард не только заплатил внушительное денежное вознаграждение, но и согласился отдать в семью Тибо своего первенца.
Камилла лишь год провела со своим ребенком после его рождения, а потом ей пришлось уехать с мужем в Веррию и навсегда забыть о сыне. В чужой стране, с мужем, который относился к ней как к полезной вещи, а не жене, вынужденная скрывать свой истинный статус и редко показываясь на глаза гостям, она провела больше двадцати лет.