Аденауэр был убежден, что Делер ведет свою партию курсом на сближение с социал-демократами, а те сознательно или по глупости движутся навстречу Советам. Российские архивные документы подтверждают по крайней мере наличие серьезных усилий советских эмиссаров по привлечению западногерманских социал-демократов на свою сторону. Так, 9 марта 1955 года ЦК КПСС утвердил текст телеграммы советскому послу в ГДР, в которой речь шла о выяснении «возможности встречи представителей СДПГ с советскими общественными деятелями в одной из нейтральных стран (например, в Швеции) для обмена мнениями по вопросу активизации борьбы за воссоединение Германии, против восстановления вермахта». В работу по подготовке такого рода контактов активно включился и советский МИД. В подготовленном там рабочем документе от 11 июня того же года содержится подробный список вопросов, «которые могли бы быть подняты лидерами СДПГ в ходе бесед с представителями СССР» с соответствующими вариантами ответов на них.
Однако все это запоздало. В полночь 5 мая 1955 года Федеративная Республика стала суверенным государством. На всех общественных зданиях были подняты государственные флаги. Аденауэр встретил этот момент, торжественно позируя на ступенях дворца Шаумбург. Верховные комиссары объявили о прекращении действия Оккупационного статута — здесь, правда, не обошлось без нескольких шпилек со стороны Франсуа-Понсе. Двумя днями позже во главе представительной делегации Аденауэр прибыл в Париж на конференцию НАТО, где ФРГ была принята в альянс в качестве полноправного члена. 15 мая СССР и западные державы подписали договор о предоставлении независимости и суверенитета нейтральной Австрии. Наконец, не далее как через три недели Советы через посольство ФРГ в Париже направили западногерманской стороне послание, где выражалось пожелание установления нормальных дипломатических отношений между обеими странами. Аденауэр получил личное приглашение прибыть в Москву для обсуждения этого вопроса. Казалось, начинается то, что впоследствии получило название «разрядки».
ГЛАВА 9
МОЖНО ЛИ КОМУ-ТО ДОВЕРЯТЬ?
«Я выиграю выборы, если только ,
американцы не наделают ошибок»38
Не прошло и двух недель с того момента, когда Аденауэр со ступеней дворца Шаумбург торжественно провозгласил, что ФРГ отныне свободна и суверенна, как произошел казус, наглядно показавший всем, что новообретенный суверенитет весьма относителен, что Западная Германия в значительной степени остается объектом, а не субъектом мировой политики, что западные державы, в частности, вовсе не собираются прислушиваться к мнению своего нового союзника, особенно когда речь идет о мнении его престарелого лидера. Возмутителем спокойствия стал не кто иной, как президент США Эйзенхауэр. 18 мая, отвечая в ходе своей пресс-конференции на вопрос корреспондента французской «Монд», он заявил, что идея создания в Центральной Европе нейтральной зоны заслуживает внимания, что наличие такой зоны вовсе не будет означать военного вакуума. Он пояснил свою мысль свежим примером: Австрия, будучи по условиям государственного договора, нейтральным государством, будет тем не менее иметь вооруженные силы, достаточные для обороны. В таком же положении находится и Швейцария: она нейтральна и вооружена. «Такого рода нейтралитет, — заявил он, — это нечто кардинально отличное от ситуации военного вакуума».
С точки зрения Аденауэра, это была абсолютная ересь: Эйзенхауэр просто не имел представления о том, что такое Центральная Европа и что там может случиться, если упомянутые президентом идеи станут реальностью. Все очень просто: если Эйзенхауэр намекает на возможность существования объединенной Германии как нейтральной страны между двумя блоками, то он не понимает или не хочет понять, что такая Германия неизбежно попала бы под советское влияние и со временем оказалась бы в том или ином виде частью советской империи. Словом, налицо классический случай, когда добрыми намерениями мостится дорога в ад, а для католика Аденауэра понятия «ад», «сатана», «антихрист» были не Какой-то абстракцией, а имели вполне конкретный смысл и эмоциональную нагрузку.
Кстати сказать, именно страх перед возможной «нейтрализацией» Германии заставлял Аденауэра с такой решимостью и настойчивостью пробивать проект ЕОС. При всей своей абсурдности с военной точки зрения структура ЕОС навечно привязала бы Западную Германию к политической системе Западной Европы. Натовское решение было, с его точки зрения, лишь неполноценным эрзацем, поскольку в НАТО все определяли Соединенные Штаты, а это была страна, исторически склонная к изоляционизму, причем ее лидеры никогда хорошо не разбирались в европейских делах. Отношение к НАТО для Аденауэра исчерпывалось формулой: лучше что-то, чем ничего.
Высказывания Эйзенхауэра пробудили в нем старые страхи. Аденауэр немедленно вызвал к себе в Бюлерхоэ послов из Вашингтона, Лондона и Парижа; туда же прибыли Халыптейн, Бланкенхорн и генерал Адольф Хой-зингер. 25 мая он провел с ними экстренное совещание, которое превратил в одну большую лекцию на тему глупости и предательской сущности этих янки. Он был не похож сам на себя: обозленный донельзя и не скрывающий этого, он поливал всех — естественно, в первую очередь Эйзенхауэра, затем Даллеса, который позволил своему шефу выдать такую ахинею, наконец, даже и Идена — тот на прошлогодней Берлинской конференции тоже высказывал нечто подобное. Короче, он чувствовал, что его предали те, кого он раньше считал своими верными и надежными союзниками.
Слушателям с трудом удалось охладить разбушевавшегося канцлера. Они мягко напомнили ему, что позиции ФРГ на международной арене еще очень слабы. Конечно, то, что он называет «кошмаром Потсдама» — возможность достижения соглашения между четырьмя державами-победительницами через его голову, — остается в пределах возможного и представляет серьезную опасность, но, пока мирного договора нет, жаловаться тут бесполезно. Кроме того, он, вероятно, знает, что на июль в Женеве запланировано совещание в верхах СССР, США, Англии и Франции и сейчас в Лондоне работает плановая группа, которая должна выработать согласованную западную позицию по повестке дня этого саммита, там и можно будет попытаться выправить линию союзников; ограничиваться чисто негативной реакцией — это не лучший вариант. -
Суть новой западногерманской позиции, в формулировании которой принял участие и несколько успокоившийся канцлер, заключалась в следующем: да, воссоединения Германии можно добиться, но только после достижения соглашения об установлении системы всеобщего и всеобъемлющего контроля над вооружениями, включая создание демилитаризованной (но не обязательно нейтральной) 200-километ-ровой зоны «от Балтики до Адриатики, которая... охватывала бы значительную часть советской зоны». Это была хитрая задумка, не в последнюю очередь потому, что выглядела конструктивной инициативой и преемственным развитием того плана, который год назад Иден выдвигал в Берлине. Определенные элементы этой западногерманской разработки действительно вошли в рабочий документ, представленный британской делегацией на обсуждение женевского саммита.
Впрочем, Аденауэр рассматривал эти идеи не только как блокирующий маневр — это была лишь одна из преследуемых целей. Вероятно, он искренне верил в то, что Советы все-таки пойдут на сделку по вопросу о воссоединении и что вопрос о контроле над вооружениями — это своеобразный рычаг, чтобы подвести их к этому. В принципе он был скорее всего прав, хотя даже сейчас трудно гадать о том, что было на уме у тогдашних советских лидеров, занятых борьбой за сталинское наследство, и был ли найден какой-то общий знаменатель в мышлении «коллективного руководства». Наверняка имелись разные мнения и концепции; с официальной точки зрения Москвы «политически корректно» было говорить, что со вступлением ФРГ в НАТО перспективы воссоединения Германии отдалились, если не исчезли вообще, однако в плановых документах МИДа все еще встречались упоминания даже об общегерманских «свободных выборах».