Когда после ужина дискуссия возобновилась, Аденауэр предложил сразу перейти к вопросу о конкретном распределении главных государственных постов между кандидатами правоцентристской коалиции. Присутствовавшие имели все основания удивиться: ведь предшествовавшее обсуждение не выявило единства взглядов по вопросу о том, быть ли такой коалиции в принципе. Однако если они и удивились, то не подали виду.
В своих мемуарах Аденауэр пишет, что это он был «удивлен», услышав, как «кто-то предложил меня в федеральные канцлеры». Более достоверно свидетельство Гебхарда Мюллера, министра-ирезидента одной из земель французской зоны, который записывал отдельные моменты дискуссии. Согласно этим его записям, Аденауэр начал с того, что есть мнение, что он должен занять пост президента; он против: будучи президентом, он должен был бы отойти от партийных дел, однако «наша партия еще недостаточна сильна, и если я уйду, то она не сможет выполнить долгосрочные задачи, стоящие перед нами». Поэтому ему следует взять себе пост канцлера, тем более что «я, оказывается, еще могу работать локтями, о чем и сам не догадывался». Вдобавок он сообщил, что обращался к врачам и те заверили его, что год-два он наверняка протянет.
Никто не решился возразить; и если считать молчание знаком согласия, то он его получил и поспешно перешел к вопросу о том, кому же быть президентом республики. Кандидатура Хейса не вызвала особых споров. Кто-то лишь спросил, знает ли тот сам о своем выдвижении. Нет, еще не знает, последовал ответ, и это тоже не вызвало особой реакции (Хейс узнал о том, что его хотят сделать президентом, из газетного сообщения). Оставался еще вопрос о прессрелизе. Дело было деликатное: как правильно назвать данное собрание. Согласились на формуле: «конференция политиков ХДС/ХСС в резиденции д-ра Аденауэра в Рендор-фе». Сообщение для печати говорило о том, что участники «конференции» высказали «недвусмысленную поддержку социальному рыночному хозяйству в противовес социалистической плановой экономике». Яснее было трудно высказаться. Карлу Арнольду оставалась только роль читателя.
Прощаясь с гостями, Аденауэр удовлетворенно улыбался. В своих мемуарах он напишет: «Я был очень доволен результатом этого жаркого летнего дня». Высказывание стилистически небрежное, но искреннее. Разумеется, Арнольд и его сторонники почувствовали себя глубоко задетыми и начали контратаку. Мишенью была избрана кандидатура Хейса. Расчет был на то, что если ее удастся провалить, то свободные демократы обидятся и не пойдут на коалицию с ХДС/ХСС, так что вся схема Аденауэра рухнет. Резон тут был: президент по конституции должен был быть вне политики, над партиями, между тем все понимали, что выбор Хейса был продиктован чисто политическими соображениями. Даже союзники считали, что Аденауэр повел себя во всей этой истории неподобающим образом. Однако наш герой не терял времени: он выступил с пламенной речью перед депутатами от ХДС в ландтаге земли Северный Рейн-Вестфалия и добился того, что фракция одобрила рен-дорфские решения. Арнольд же, со своей стороны, допустил грубейшую политическую ошибку: он признал, что обратился к Шумахеру с предложением о личной встрече, нарушив таким образом партийную дисциплину.
1 сентября в Бонне, в здании, где предстояло собраться бундестагу, состоялось первое совместное заседание фракций ХДС и ХСС. К этому времени Аденауэр уже знал, что СвДП и Немецкая партия согласны войти и возглавляемую им коалицию. Тем не менее не все прошло гладко. Раздавались голоса критики: мол, все уже заранее решено, мнения отдельных депутатов никто не спрашивал, что это за демократия? Кандидатуру Хейса одобрили, но, как писал в своем донесении на имя премьер-министра Эттли британский военный губернатор Робертсон, «без особого энтузиазма».
Затем тщательно разработанный план вообще, казалось, начал трещать по швам. 6—7 сентября в Ункеле собрались представители ландтагов и депутаты бундестага, чтобы избрать председателя бундесрата. Как мы помним, Аденауэр обещал этот пост Эхарду. Однако совершенно неожиданно слово взял Карл Арнольд. Он заявил, что Северный Рейн-Вестфалия — самая большая из одиннадцати земель федерации, и поэтому именно ее представитель, то етсь он сам, должен председательствовать в бундесрате. Его кандидатуру с готовностью поддержали социал-демократы, и в результате он был избран подавляющим большинством голосов. Избрание председателя нижней палаты бундестага прошло, правда, без осложнений; как и было намечено, им стал Келер, и гессенский ХДС мог чувствовать себя удовлетворенным. Но как было умаслить Эхарда? Аденауэр поспешил лично встретиться с разобиженным баварцем; пришлось пообещать ему, что ХСС получит в новом правительстве один из важнейших постов — министра финансов.
Оставалось решить, что делать с ослушником Арнольдом. Тот, говоря словами донесения Робертсона, «настолько сам испугался последствий своего выступления, что даже думал подать в отставку с поста председателя бундесрата». Аденауэр проявил здесь неожиданное великодушие: 9 сентября он не только встретился с кающимся грешником, не только удостоил его трехчасовой беседы, но и принял, вроде бы после некоторых колебаний, его совет пойти на контакт с Шумахером. Встреча двух ведущих политиков рождающейся ФРГ состоялась на следующий день.
Аденауэр явился на нее в сопровождении Фрица Шеффера, представлявшего ХСС (Арнольда, инициатора и главного организатора этой встречи, на нее не взяли); СДПГ вместе с Шумахером представлял Карло Шмид. Эту встречу никак нельзя было назвать успешной, если только не считать успехом тот факт, что до этого два политических антагониста на протяжении двух с лишних лет вообще словом друг с другом не перемолвились, а здесь все-таки поговорили, причем обошлось без ругани. Однако никакого сближения взглядов не произошло; более того, выяснилось, что не может быть и речи о какой-то компромиссной, приемлемой для всех кандидатуре на предстоявших выборах президента. В воскресенье, И сентября, стало известно, что от правоцентристских сил будет баллотироваться Хейс, утром 12-го СДПГ приняла решение выдвинуть на этот пост самого Шумахера.
Вечером в тот же день состоялось голосование, большинство было за Хейса. Теперь оставалось самое важное — избрание канцлера. Новоизбранный президент поступил так, как предписывал Основной закон: утром 14 сентября он провел консультации с лидерами всех фракций, констатировал, что единственным кандидатом, способным получить большинство голосов, является Конрад Аденауэр, и поздно вечером объявил о своем решении поставить его кандидатуру на голосование депутатов бундестага. Оно должно было состояться на следующий день.
Дата 15 сентября 1949 года стала одной из самых драматических в истории молодой республики. В 9.30 утра собрались на заседание депутаты от ХДС/ХСС. Последний раз обсудили распределение мест в правительстве. Протестантское крыло во главе с Хольцапфелем выразило недовольство: их забыли. Бланкенхорн обратил внимание на то, что трое депутатов отсутствуют. Аденауэр впервые обнаружил признаки волнения; он потребовал еще раз переговорить с депутатами от непредсказуемой Баварской партии: их голоса могут понадобиться. Заседание закончилось без одной минуты одиннадцать, а в одиннадцать уже началось само голосование.
Объявления его результатов на галерее для гостей напряженно ожидала вся семья: дети Конрад, Рия, Макс, Пауль, Лотта, Либет, Георг и внуки. Подсчет длился долго. Наконец все: Аденауэр получил 202 голоса из 402; он избран минимально возможным большинством в один голос. Бланкенхорн взял на заметку тот факт, что тринадцать депутатов не приняли участия в голосовании. Сам Аденауэр, естественно, отдал голос в пользу своей кандидатуры — он и стал решающим.
Победа была не особенно убедительной. Утешение вскоре пришло с Востока. Московская «Правда» в номере от 16 сентября напечатала сообщение ТАСС под лихим заголовком «Американская марионетка Аденауэр — канцлер западногерманского сепаратного правительства», а несколькими днями спустя ее обозреватель Виктор Маевский назвал Аденауэра «поклонником Гитлера и Муссолини», а бундестаг — «ублюдочным боннским парламентом». Такого рода «критика» могла лишь способствовать укреплению авторитета новоиспеченного главы правительства, а он в таковом отчаянно нуждался.