Он был прерван выражениями, какие редко используют даже в казармах. Только через минуту Рудницкий сориентировался, что солдаты проклинают не его, а собственную глупость.
– Поэтому вы беспокоились о перевязке?
В этот раз в голосе офицера не было снисходительных ноток, а в предложении – русских грамматических конструкций.
– Конечно. Этот эликсир не только остановит кровь, а также ликвидирует ее запах.
– Вы осмотрите раненых?
– Естественно, только не тут. Лучше зайти в какое-нибудь помещение. Нам надо поговорить.
– Обязательно, – признал офицер многозначительным тоном.
Они пошли вперед, подгоняемые офицером. Рудницкий шел посреди улицы, жандармы заняли позицию спиной к стенам зданий. Принимая во внимание, что и офицер, и каждый из трех солдат несли дополнительные винтовки, патруль был в значительной степени неполным. Ничего удивительного для анклава…
Постепенно здания становились все больше нереальными, обманывая чувства. Приземистые варшавские каменицы росли ввысь, как готические костелы, на крышах появлялось все больше горгулий и химер с раззявленными в хищных гримасах пастями, появились стрельчатые окна.
– Может, тут? – предложил офицер.
Врата каменицы зияли почти осязаемой тьмой, словно вход в склеп, а рядом лежала газета, освещенная светом ближайшего фонаря.
– Не двигайтесь! – резко кинул Рудницкий.
– Господин алхимик. – Лейтенант с уважением пропустил его вперед.
– «Утренний курьер», криминальная хроника, – прочитал вслух Рудницкий. – «Вчера, во втором часу ночи, вызванная за Иерусалимские рогатки[1] «Скорая» обнаружила в луже крови тридцатилетнего работника Михальского с колотой раной в области сердца. Раненого доставили в Госпиталь Младенца Иисуса, где он вскоре умер». Идем дальше!
– Почему?
– Это предостережение! – рявкнул поляк.
– Предостережение?
Рудницкий беспомощно вздохнул: в голосе лейтенанта не было агрессии, и, хотя ствол винтовки небрежно нацелен в мостовую, однако не было сомнений, что мужчина ожидал ответа. Исчерпывающего ответа.
– Анклав живет, – тихо ответил алхимик. – Существует множество более или менее правдоподобных теорий на тему его появления и свойств, но это сфера ученых и философов. А может, теологов… А на практике лучше воспринимать его как охотничью территорию, район с чрезвычайно опасными хищниками. Никто из них не оставляет следов, к которым мы привыкли, но время от времени можно наткнуться на какую-нибудь подсказку. Это, – он указал на газету, – одна из них.
– Словно след волчьей лапы? – отозвался Матушкин.
– В этом случае скорее не волчьей, а тигриной.
– Идем отсюда, – решил офицер.
Следующие врата также не вызывали желания зайти, однако алхимик без колебаний углубился в темноту.
– Внимание, ступени, – предостерег он.
Двери были открыты, как обычно в анклаве, из зала доносились звуки вальса. Солдаты молниеносно разбежались по помещению, проверяя все уголки.
– Никого, – отрапортовал невысокий, коренастый жандарм с залихватски закрученными усами.
– И патефон играет… – пробурчал под нос офицер.
– Ничего не трогайте, – предупредил Рудницкий. – Не выходите из помещения одни. И обращайте внимание на все, что кажется вам странным.
– Я так понимаю, что это не касается самоиграющих патефонов или вчерашних газет? – спросил лейтенант.
– Не касается, – сухо признал поляк. – А сейчас обработаем раны. И помните, считается каждая царапина!
Рудницкий запил сухари чаем и снова подвинул стакан в сторону самовара. Усатый солдат по фамилии Ершов открутил краник.
– Это точно нам не навредит? – спросил он.
– Нет, еда в основном безопасная. Ну, эта нормальная…
– Не понимаю…
– Лучше не есть того, что убивает, – объяснил алхимик.
На лице жандарма появилось отвращение.
– Реально кто-то пробовал?
– Бывало, – подтвердил Рудницкий. – Некоторые считают, что мясо существ, живущих в анклаве, обладает особыми свойствами.
– Это правда? – быстро спросил офицер.
– Без понятия. – Поляк пожал плечами. – Я не занимаюсь магией. Содержу аптеку.
Крепкого телосложения солдат, дремавший до этого времени под окном, поднял голову и окинул Рудницкого внимательным взглядом, в котором не было и следа сонного отупения. Знаки на погонах гиганта выдавали в нем вахмистра.
– Расскажите, что вы тут ищете, Олаф Арнольдович, – попросил он.
Рудницкий неуверенно откашлялся. С того момента, как он осмотрел их раны, они обращались с ним с упреждающей, просто неестественной вежливостью, несовместимой со стереотипом простого солдата. И задавали вопросы. Грамотные вопросы. К тому же совсем не беспокоились о реакции командира, словно знали, что он не будет злиться на подобные расспросы. Они даже не спрашивали позволения вмешаться в разговор, что сильно контрастировало с моделью дисциплины в российской армии. И речь не в легкомыслии командира, все его распоряжения выполнялись беспрекословно.
1
Иерусалимские рогатки – два павильона, стоявших по обе стороны Иерусалимских аллей в Варшаве. Уже не существуют, но в 18 веке их было 10. Использовались для перекрытия дороги шлагбаумом.