В Эдинбурге он арендовал машину. Довольно новый внедорожник Дефендер, полуармейский автомобиль, как нельзя лучше подходящий для езды по бездорожью. Такие автомобили он помнил еще по армии, их комфорта для британских солдат было вполне достаточно — не нуждался в лишнем комфорте и он. Залил бак под пробку на ближайшей заправке, вырулил на трассу М90 и покатил по ней на север.
Уроженец пригородов Лондона, Бухгалтер, тем не менее, любил Шотландию — и сам не мог понять, почему. Ему нравилось здесь все — и заросшие вереском пустоши, и холодные туманы и быстрые, с кристально чистой водой реки, и приткнувшиеся у рек винокурни и старинные, мрачно-серые, словно вырастающие из скал стены замков. Его притягивала эта мрачная, неуютная, малолюдная земля. Как будто здесь была его настоящая родина.
В Абердин, старинный щотландский город, он прибыл уже во второй половине дня. Нашел небольшой паб, перекусил овечьим сыром и сочным, поджаренным бифштексом. Знаменитый шотландский виски, скотч, он заказывать не стал — за рулем, да и рука должна быть крепкой. Обедая, он вслушивался в неспешный говор шотландцев, довольно сильно отличающийся от британского. Про себя он повторял услышанные слова, мгновенно придумывал ответы на задаваемые вопросы — и с удовлетворением понял, что шотландский он еще не забыл.
Из Абердина он покатил за запад, по дороге А96 в сторону городка Порт Эльфинстоун. Именно там, в предгорьях жил тот человек, который ему был нужен и ради которого он совершил столь долгое и запутанное путешествие.
Хотя от этого человека ждать проблем не приходилось — Бухгалтер был верен себе. Он не поехал напрямую к дому — большому, угрюмому, переданному из большого деревенского амбара, на вид выглядящего так, будто ему нашлось место еще в Domesday Book. [Domesday Book, книга одиннадцатого века, где перечисляются все построенные на тот момент здания на британских островах. ] Машину он оставил за две мили от дома, в небольшой, но глубокой, заросшей чахлым кустарником лощине. Огляделся по сторонам — вокруг ни души. Только мрачное, серое, нависающее тяжелым навесом над головой небо, подпирающие его плоские вершины холмов, поросли вереска и камни. Почти что пустыня. Посмотрев на часы с встроенным в них компасом, Бухгалтер пустился в путь.
На путь до известного ему наблюдательного пункта он потратил меньше часа. Хотя это и было глупостью — но именно сейчас, пробираясь по вересковым пустошам, вдыхая знакомый запах торфа, оглядываясь по сторонам в поисках противника, он вспомнил как когда то давно то же самое он делал, будучи кандидатом на вступление в знаменитый полк САС. Тогда ему не было еще двадцати, он был совсем пацаном, но…
Тогда он был живым.
И сейчас он почувствовал себя живым. Давно он себя так не чувствовал.
И понял, как это чертовски приятно — когда ты чувствуешь себя живым.
Живые… И мертвые…
Место для наблюдения, а при необходимости и для стрельбы он приметил еще в свой прошлый визит сюда. Примерно в семистах ярдах от дома, почти на самом гребне холма — там лежал серый, источенный холодными дождями и пронизывающим шотландским ветром огромный валун, высотой в два человеческих роста. На подходе к валуну он залег и дальше передвигался по-пластунски, а за валун заползал так, чтобы между ним и домом был этот самый валун, чтобы его невозможно было увидеть. Хозяин расположенного внизу, в лощине строения был не из тех людей, с кем можно было шутить.
Дополз. Замер.
Охота…
Почему то именно сейчас Бухгалтеру вспомнилась последняя настоящая охота, в которой он принимал участие — охоту не на людей. Это было здесь, в Шотландии, на продуваемых всеми ветрами вересковых пустошах. Тогда он шел один по этой мрачной пустыне, а где то левее, в миле бухали залпы выстрелов из двустволок и скакали лошади. Последнее развлечение знати — раз запретили охоту на лис с гончими, гончих заменили ружья. Он не любил и не уважал такие охоты — большой компанией, шумные, с виски, с похвальбой перед присутствовавшими там же дамами. Это было что-то типа шумного карнавала, приятного времяпрепровождения с убийством животного как бы между делом, для веселья. Для него это было неприемлемо. Он всегда охотился в одиночку, даже без проводника, он уходил на несколько дней, стараясь слиться с природой, стать ее частью. Он использовал нетипичное для Великобритании комбинированное ружье с одним нарезным и одним гладким стволом. Только один шанс — он всегда стрелял один раз, и если пуля не находила цель — значит, зверь выиграл, а он проиграл. Такова была игра. Честная игра.
Тогда на него выскочил тот лис. Старый, побитый жизнью лисовин, с обтрепавшейся рыжей шерстью. Он выбежал прямо на него, загнанно дыша и подволакивая заднюю ногу. В него попало несколько дробин, но этого было недостаточно для того чтобы убить его. Увидев его, лис остановился — и посмотрел ему в глаза — а он посмотрел в глаза зверя. Они стояли так несколько долгих секунд — и, казалось, на многие мили вокруг не было больше живых существ, кроме него и этого самого лиса. Но слева опять раздалось гиканье — и лис рванул дальше, тяжело пробежав в нескольких метрах от него. А потом на поляну где он стоял, выскочили несколько верховых — молодые, наглые, на разгоряченных скачкой лошадях, в теплых костюмах для верховой езды. С ними были и дамы — две или три — заливисто смеющиеся, с легкими дробовиками — переломками. Увидев спокойно стоящего посреди пустоши человека, они удивились, потом подскакали к нему поближе и спросили, не видел ли он подстреленного ими несколько минут назад лиса. Бухгалтер сказал, что видел и указал им направление, куда он пробежал — совсем не то, куда он побежал на самом деле. Одному из верховых что-то не понравилось, и он хотел еще что-то сказать или сделать — но находившаяся на пританцовывающем рядом кауром жеребце молодая рыжеволосая красотка удержала своего спутника от этого. Он знал, что женщины гораздо лучше чувствуют опасность. Видимо, это шло еще с первобытных времен, когда им приходилось оберегать свое потомство от хищников. Вот и сейчас — эта красотка почувствовала, что ее кавалер вплотную подошел к смертельно опасной черте, к самому краю обрыва.
А потом, когда они ускакали в том направлении, которое он им показал — Бухгалтер долго смотрел им вслед. И пожелал зверю удачи.
Мертвые… И живые…
Размышления Бухгалтера прервал хлесткий щелчок — словно пастушьим кнутом. Еще через долю секунды до него донесся раскатистый грохот выстрела.
Его обнаружили.
Бухгалтер медленно вышел из-за валуна, держа руки за головой и начал спускаться вниз, к старому деревенскому амбару…
Человек, который его ждал там, у амбара был сед, кряжист, невысок, он зарос бородой по самые глаза и чем-то напоминал гномов. Выделялись руки — большое, красные, рабочие, все в мозолях и каких-то пятнах. В руках он держал странного вида длинноствольное нарезное ружье, из которого сейчас и выстрелил.
— А если бы ты в меня попал? — вместо приветствия сказал Бухгалтер, не опуская сцепленные за головой руки.
— Одним клиентом было бы меньше — ответил «гном», опуская ружье — тебя давно не было.
— Было много дел. Руки то можно опустить?
Вместо ответа «гном» протянул руку…
Гнома звали Николас Моргейт, и когда то давно он работал на королевской оружейной фабрике в Бирмингеме, которая была основным производителем оружия в Британской Империи. Тогда клеймо BSA означало наивысшее качество, оружие с таким клеймом ценилось дороже любого другого. Две тысячи солдат, вооруженные винтовками и пулеметами BSA могли поставить на колени целую африканскую страну. Потом… потом много чего произошло, и славное британское оружие потерпело два подряд сокрушительных поражения. Сначала сумрачный германский гений, бесчисленные ряды вымуштрованных пруссаков с Маузерами в пух и прах разбили основного континентального союзника Британии — Францию, а заодно разгромили и британский экспедиционный корпус. А потом, не успев оправиться от поражения на континенте, Британцы потерпели новое, еще более сокрушительное. Бесчисленная русская армия вторглась на Восток, конные казачьи лавы подобно метле вымели с востока остатки турецкого владычества и обрушились на британские колонии. Скорее всего, они смогли бы выстоять — но тут германцы по сговору с Россией и с вероломными предателями бурами выступили в Африке. В результате допущенных грубейших ошибок — Британии надо было отдать что-то одно, а за второе держаться изо всех сил — потеряли и то и другое. Воевать на несколько фронтов против двух сильнейших континентальных держав у острова, у которого снабжение было под угрозой из-за действий германских рейдеров и подводных лодок, просто не хватило сил. Блестящие операции британского флота против русского и германского ничего не могли изменить — в конце концов, война то велась на суше, сухопутными группировками войск. А безумный прорыв русских и германцев к Скапа-Флоу и к Устью Темзы довершил картину национального унижения и заката величайшей в истории колониальной империи, над владениями которой никогда не заходило солнце.