Мэнли П. Холл
Лос-Анджелес, Калифорния. 1975 г.
«Во имя Господа, Сострадательного и Милосердного»[128]
Господствовавший на протяжении V и VI веков дух средиземноморского христианства вызвал безжалостное преследование раскольников в рамках самой веры, а также тех язычников, которые отказывались от обращения. Чтобы избежать опасности и помех, греческие учителя вместе с предводителями и членами еретических христианских групп искали убежища за пределами мест, подпадавших под светскую юрисдикцию расширявшейся и набиравшей силу церкви. Многие из них, включая еврейских и сирийских мистиков, нашли арабскую среду благоприятной для учения и медитации. Их приняли с почётом и отнеслись к их доктринам благожелательно. Дух сдержанности относительно знаний способствовал тому, что в этих краях собралось блестящее созвездие учёных мужей, принёсших громкую славу Багдаду, Александрии и другим мусульманским городам.
Однако сдержанная атмосфера арабской культуры привела к ужасной путанице. Фанатики всех мастей тоже нашли прибежище в городах и деревнях Аравийской пустыни. Большинство этих экстремистов пострадало в своих странах, и к их изначальному напряжению прибавилось психологическое давление и сильнейшая личная враждебность. Величественное течение жизни Ближнего Востока постепенно серьёзно нарушалось.
Дерменгем[129] подводит итог духовному замешательству среди арабов, несомненно вдохновившему Мухаммеда — искреннего и истинно религиозного человека — выдвинуть широкую программу теологической реформы. «Аравия была перекрёстком ересей, haeresium ferax[130]», — говорил один из духовных отцов в пятом веке. Нелегко было разобраться, кто есть кто среди сабиев[131], докетов, отрицавших человеческое существование Христа и считавших его тело фантомом, ариан, отрицавших его божественность, евтихиан, яковитов и монофиситов, отрицавших его двоякое естество, несториан, видевших в нём две ипостаси, мариамитов и коллиридийцев, поклонявшихся деве Марии, антидикомариамитов, отрицавших её вечную непорочность, иудео-христианских назореев и эбионитов[132], антиеврейски настроенных маркионитов[133], гностиков: валентинианцев, василидиан, карпократиан, ракузиан[134] и прочих… Абиссинская пословица утверждает, что христиане ни в чём не согласны, кроме одного — рождества Христова.
Исламская вера никак не могла зародиться в стране с низким уровнем культуры или образованности. Этот народ принадлежал, по-видимому, к семитскому роду, а земля, как полагали, была выделена Симу, сыну Ноя. Её жители в физическом отношении принадлежат к превосходному типу, отличающемуся добродетельными, простыми и умеренными обычаями; им почти неведомы болезни западной цивилизации. На это особо указывает Д.Ф. Вейрин, посетивший эти края во время конфликта между королём Хусейном и ваххабитами[135] под предводительством Ибн Сауда, султана Неджда (1916–1924 гг.). Ещё раньше сэр Уильям Уиллкокс, инженер-консультант турецкого правительства в Месопотамии, счёл нужным сообщить следующее о счастливом положении дел, которым наслаждались коренные жители Аравии: «Желаю арабам ещё долго придерживаться простого и естественного образа жизни в своих родных пустынях и сохранять мужчин и женщин того типа, который делает честь миру. Очень немногие люди могли бы сказать, — а я это слышал своими ушами, — что они не знают никаких болезней кроме смерти»[136].
Хотя эти люди столь счастливы от природы, их всё же не обходят стороной некоторые несчастья. Долгое время их образ жизни был сопряжён с тяжкими проблемами физического выживания. Будучи пастухами и земледельцами, из-за потребности в воде они были втянуты в драматический конфликт, ставший типичным благодаря трагедии Каина и Авеля. Мудрецы пустыни говорят, что если бы можно было обеспечить водой землю и овец, то в Хиджазе наступило бы всеобщее братство. Правительство тоже тяжко давило на этих арабов, пусть даже правление редко бывало тираническим или жестоким. Граждане просто устают от вождей, хороших или дурных, и большинство администраций оказывается недолговечным.
131
132
133
134
135