Предполагается, что некоторые из самых ранних частей «Арабских ночей» относятся к VIII веку, а отдельные дополнения были сделаны уже в XVI веке. По некоторым сведениям, это произведение, если рассматривать его как собрание сказок, приобрело свою нынешнюю форму примерно в XIII веке, а включение туда дополнительного материала уже не изменило его общей структуры.
Некоторые тематические элементы несомненно имеют дальневосточное происхождение. Основной вид повествования сочетает в себе элементы басни с животными в качестве главных действующих лиц, волшебной сказки и исторического, псевдоисторического и житейского анекдота.
Общераспространённое мнение, что истории, собранные в «Тысяче и одной ночи», принадлежат к «кабацкой литературе» и распространены только в среде непривилегированных классов мусульманского общества, явно несостоятельно. К слову сказать, полное понимание и достойную оценку шекспировские пьесы находили исключительно у деревенских жителей, бывших завсегдатаями театра «Глобус». И хотя моральные основы и тех и других вызывали сомнения, в отношении «Арабских ночей» нельзя не учитывать природных склонностей народа и господствовавших в то время обычаев. В них нередко выражаются весьма благородные чувства, и истории проникнуты своеобразными доктринами мистических сект и тем ярко выраженным трансцендентализмом, который неизменно завораживал мусульманское воображение.
Для тех, кто готов допустить, что истории «Арабских ночей» гораздо значительнее, чем может показаться на первый взгляд, очевидно, что многие сказки имеют двоякий смысл и в правильном понимании не несут в себе никакой вульгарности. И поскольку учёные умы не сумели разгадать ни тайну авторства, ни хотя бы установить тех, кто имел отношение к составлению этого собрания, то, возможно, не такой уж большой ошибкой стало бы предположение, что здесь не обошлось без умышленного сокрытия важных сведений.
Счастливым образом, приблизительное датирование оригинальных историй практически полностью совпадает с основанием «Обители Мудрости» в Каире и созданием широкой программы распространения философских наук по всей Аравии и Северной Африке в период между IX и XII веками христианской эры. Греки находили глубокий философский смысл в произведениях Гомера, и если сравнивать «Одиссею» с путешествиями Синдбада-морехода, то в них обнаруживается множество аналогий и искусное употребление эзотерического символизма.
Всё это с полным правом можно отнести и к «Энеиде» Вергилия, и в наше время немногим лучше публичного заявления о собственном невежестве выглядело бы отрицание того, что произведения, подобные «Дон Кихоту Ламанчскому» и «Путешествиям Гулливера», содержат глубокие идеи, ловко спрятанные за причудливыми образами авторской фантазии.
К тому же их всегда тесно связывали с тайными обществами, деятельность которых служила своего рода подпиткой европейского мышления. И хотя вполне возможно, что средний мусульманин не предпринимал систематических попыток «расшифровать» свой литературный эпос, эта сфера неизменно привлекала неослабное внимание западных мыслителей, находивших там бесчисленные следы всемирной эзотерической традиции. Весьма вероятно, что немногие учёные дервиши хотя и владеют подлинными ключами к разгадке истинного смысла легенд и сказок, но, как обычно, отнюдь на склонны раскрывать свои знания всем и каждому.
Эдвард В. Лэйн-Пул прилагает к своему переводу «Тысяча и одной ночи» очень ценный и обширный сборник примечаний, многие из которых служат подтверждением важности заключённого в этих историях смысла. В одном из своих примечаний Лэйн-Пул уделяет внимание духовной магии, в которую верят и которой пользуются даже современные мусульмане. По мнению Лэйн-Пула, эта духовная магия представляет собой некое связующее звено между сторонниками ислама и другими древними религиозными группами. Мусульмане признавали две основные формы магии: одна из них — божественная, или добрая, а другая — сатанинская, или злая. Лэйн-Пул приводит некоторые интересные сведения о божественной магии и говорит, что наука эта таинственная, а изучают её хорошие люди с добрыми намерениями. Достижение совершенства в сей тайной науке состоит в познании величайшего имени Бога, и это конечное знание сообщается только тем, к кому небеса особо благосклонны. Именно благодаря этому имени, которое царь Соломон повелел вырезать на своём перстне с печаткой, подчинил он своей власти духов стихий, птиц и даже ветер.