В Масхафе раш — «Чёрной книге» езидов утверждается, что самые первые санджаки были сделаны одним из семи богов, который отдал их на хранение царю Соломону. В той же книге имеется вполне определённое указание на то, что Мелек Таус спускался на землю в давние времена, жил среди людей и излагал им своё учение, правила и традиции. Переданные им законы стали священным наследием и переходили из поколения в поколение. По-видимому, уже тогда возникло настойчивое требование скрыть от неверующих книги и традиции Ордена, чтобы не допустить извращения текстов и осквернения таинств.
В период между ноябрём 1845 года и апрелем 1847-го доктор церковного права мистер Остин Генри Лейард проводил обширные раскопки в Нимроде, что не помешало ему совершить несколько экскурсий по близлежащим окрестностям. Он посетил горные убежища несториан и удостоился чести побывать на ежегодном празднестве езидов, проходящем с большой пышностью. О пережитых им приключениях он подробно рассказал в своей книге «Ниневия и её руины». Мистеру Лейарду удалось быстро наладить самые дружеские отношения с местными жителями, а посему ему было позволено присутствовать на обрядах и церемониях, куда чужеземцы обычно не допускались. Его выводы об обществе езидов представляют огромный интерес для учёных, поскольку автор, проявляя крайнюю сдержанность, имел возможность тактично задавать множество вопросов лидерам секты, а значит, все сведения о них были получены из первых рук.
Лейард полагает, что мистерии секты восходят к формам поклонения, введённым Семирамидой, царицей Вавилона, однако он уверен, что современные езиды не совершают никаких позорных обрядов, связанных с вавилонским культом[183]. Напротив, он находит их спокойными и нравственными людьми, скромными и кроткими. Все ритуалы, на которых Лейарду удалось присутствовать, хотя и действовали возбуждающе и включали ритуальные танцы, были в высшей степени нравственны. При этом действия, объявленные еврейским законом непристойными, не допускались. Езиды признают единое Верховное Существо, но не возносят ему молитв и не совершают в его честь жертвоприношений. Особый страх у них вызывает сила падшего ангела. Лейард пишет: «Они никогда вслух не произносят имени злого духа, а любое упоминание о нём другими настолько раздражает их и выводит из себя, что они якобы даже предавали смерти тех, кто просто так, ради озорства, оскорблял их чувства неосторожными высказываниями. Они до такой степени боятся потревожить принцип зла, что старательно избегают употреблять в речи выражения, по своему звучанию похожие на имя Сатаны или арабское слово "проклятый"».
По рассказам Лейарда, езиды говорят о дьяволе с таким же глубоким уважением, как и о Мелек Таусе, Царе-павлине или могущественном ангеле Мелек ал-Куте. Шейх Наср признался Лейарду, что у него есть фигурка птицы, но настаивал, что её следует считать скорее символом, нежели идолом. Не обладая должным знанием эзотерической доктрины езидов, довольно трудно согласовать разные описания и рассказы, даже если они исходят непосредственно от самих членов секты. По словам Лейарда, «они считают Сатану главой небесного воинства, который ныне несёт наказание за открытое неповиновение божественной воле, но по-прежнему всемогущ и в будущем восстановит своё высокое положение в небесной иерархии. Они говорят, что необходимо снискать его расположение и оказывать ему всяческое уважение, ибо если сейчас он обладает силой делать зло человечеству, то впоследствии он будет обладать силой вознаградить их».
Из всего вышесказанного отнюдь не следует, что эти люди преклоняются перед злом; скорее, они не склонны враждовать с падшим ангелом. Они ведут достойную и честную жизнь, дабы к тому времени, когда Сатана искупит свои грехи и воссоединится с принципом добра, они смогли получить вознаграждение, соответствующее их поведению. Люди, обитающие в пустынях и горах, всегда отличались практическим складом ума. Как и последователи других древних религий, они разделяют убеждение, что нет никакой необходимости приносить жертвы принципу добра, так как он, в силу своей природы, не причинит им вреда. Напротив, их заботят невзгоды и опасности бытия, персонифицированные ими в образе врага, которого требуется умиротворять, дабы он не обрушил несказанные бедствия на головы тех, кто навлёк на себя его неприязнь. Ведь будь они преданными поклонниками дьявола, они не почитали бы Христа, который был для них великим ангелом, принявшим человеческий облик. Если под их пониманием Сатаны подразумевать «Князя мира сего», который упоминается в Новом Завете и призван определять период между грехопадением человека и его спасением, и объяснить это с точки зрения изолированного общества простодушных людей, то кажущийся конфликт идей становится постижимым, если вообще не теряет актуальность.
183