Между тем несколько тысяч пар кроссовок Puma немецкого производства были на пути к Мексике. Вместе с контейнером прибывали Армин Дасслер и несколько менеджеров Puma. Во главе с Хорстом Дасслером делегация Adidas уже поставила палатки в Мехико и готовила для конкурентов из Puma по-настоящему семейный прием.
Этот план родился у Хорста еще три года назад, когда он установил деловые отношения с мексиканскими амиго из олимпийского движения. Adidas должен был получить эксклюзивное право на распространение кроссовок в Олимпийской деревне, что являлось вопиющим нарушением базовых принципов честного соревнования. Бо́льшая часть шиповок должна была быть изготовлена мексиканской фирмой, и Adidas получал специальное разрешение на беспошлинный ввоз оставшейся доли из Германии. Обувь Puma, напротив, облагалась пошлиной в 10 долларов за пару. Возмущенный интригами кузена, Армин, очевидно, сам придумал небольшую хитрость, чтобы обойти импортную пошлину. Партия Puma, в конце сентября достигшая Мехико, обладала подозрительным сходством с беспошлинными товарами Adidas. Телеграмма из Air France свидетельствовала, что груз является срочной посылкой Adidas, а на ящиках были надписи «AD, Mexiko».
Но Хорст Дасслер основательно проинструктировал таможенников. Когда люди из Puma появились у склада, чтобы забрать свой товар, охранники только ухмыльнулись и покачали головами. «Весь контейнер был “заморожен”, – вспоминает Петер Янссен, бывший членом президиума Puma. – Несколько дней перед открытием Игр мы впустую просидели в Мехико, таможня не отдавала нашу обувь».
Было время, когда все оборудование для обувной фабрики братьев умещалось на одной телеге.
Армин Дасслер пережил еще один шок, когда в его комнате в отеле появились люди в форме. «Они забрали нас посреди ночи и обвинили Армина в предъявлении таможенным служащим фальшивых бумаг», – вспоминает Янссен. На многочасовом допросе Армин настойчиво доказывал, что он ни при чем, что в Air France допустили ошибку, что AD – обычная пометка на грузах Adidas – означает только его собственные инициалы. Но его протесты не были услышаны. Ему настоятельно рекомендовали немедленно покинуть страну.
Эта проблема решилась с помощью конверта. «Мне в сумочку положили уже не помню сколько тысяч долларов, – рассказывает жена Армина Ирен. – Я должна была ночью на такси ехать от отеля к аэропорту, путь занял не меньше часа». Там она передала деньги Зеппу Дитриху, руководителю отдела продвижения спорта в Puma. «Он что-то предпринял, у него был посредник. И таким образом мы отвоевали 50 пар обуви».
Некоторые британские атлеты вызвались помочь с контрабандой оставшейся партии. «Эти англичане в течение многих дней снова и снова появлялись на таможне с пустой обувной коробкой в руке и говорили, что кроссовки не подходят, их нужно обменять, – объясняет Ирен Дасслер. – Всего мы вызволили несколько сотен пар обуви. А если бы кто-то заглянул внутрь! Настоящий криминал».
Несколько дней спустя, когда Арт Симбург ходил по Олимпийской деревне с сумкой, полной кроссовок Puma, двое мужчин схватили его под руки. Переодетые полицейские затащили протестующего Симбурга в автомобиль и увезли его без всяких объяснений. Вайоми Тайес отчаянно искала своего жениха. Ввиду политической обстановки в Мехико, где за несколько дней до открытия Игр прямо на улице была расстреляна студенческая демонстрация, оставалось абсолютно неясным, что случилось с Симбургом. «Она все глаза выплакала, думала, что я умер, – рассказывал позже Симбург. – Я будто испарился с лица земли».
Симбурга посадили в камеру, не разъяснив ему причин задержания и не разрешив позвонить. «Это было ужасно, – признавался он потом. – Однажды у заключенного из соседней камеры случились острые желудочные боли. Его толкали и били, пока он не перестал кричать». Когда Puma с помощью американских дипломатов наконец выяснила, где находится Симбург, оказалось, что его арестовали за то, что он с туристической визой занимался коммерческой деятельностью. Министерству иностранных дел США пришлось нажать на все рычаги, чтобы Симбург через пять дней оказался на свободе. Пребывание в мексиканской тюрьме оставило в его памяти такой неизгладимый след, что отныне всегда, когда ему предлагали обильно приправленное специями блюдо, он вспоминал о Хорсте Дасслере.