«Быстрый как ветер» — так звали орка, дежурившего под утро. Вернее, так назвал его отец. Все в клане звали его «Пустоголовый» и называли так совершенно справедливо. По сравнению с ним остальные орки, тоже в общем-то не обремененные интеллектом, выглядели великими мыслителями. Единственная причина, почему он дожил до своих лет и почему участвовал в этом набеге — невероятно развитые чувства. Как дикий зверь он чувствовал малейшие изменения в окружающей природе. Разумеется ему выпало не просто самое неприятное время — перед подъемом, но и самое неудачное место — в стороне от костра, чтобы не слепило глаза, но из-за чего было достаточно холодно. Отойдя подальше от костра, орк уселся прямо на землю и, слегка подрагивая от холода, стал внимательно прислушиваться. Он мог бы легко услышать пробирающегося возле лагеря человека, почувствовать воина-орка, но не эльфа-рейнджера. И как только орк, следивший за костром, задремал, полностью полагаясь на своего пустоголового, но чуткого товарища, в голове у того появилось дополнительное отверстие, пробитое эльфийской стрелой.
Через несколько минут к мертвому орку скользнуло две тени, одна из которых ловко и абсолютно бесшумно подняла и унесла труп, а вторая быстро удалила все следы. Будь Лаурин поопытнее, он обязательно рискнул бы в традициях рейнджеров вырезать спящих, но к сожалению, обязательная для членов королевской семьи базовая подготовка рейнджера, не предполагала такого опыта. Так что действовать решили несколько по другому.
После того, как гном отнес орка на достаточное расстояние, он стащил с тела сапоги и с помощью ножа превратил их в некую разновидность шлепанцев. Потом стянул куртку, понюхал, поморщился от неповторимого амбре, и сделав надрезы в области подмышек напялил ее поверх своей.
Под утро молодой шаман был вырван из приятного сна диким воплем. Выскочив из походного шатра, он увидел мертвого вождя со стрелой в глазу и остальных воинов, стрелявших в сторону леса. Тут связка сухого хвороста, брошенная орком в почти потухший костер, наконец-то разгорелась, и в отблеске пламени шаман сумел узнать спину «Пустоголового», убегающего в лес. Остановив воинов, собравшихся бросится в погоню за сумасшедшим сородичем, шаман попытался выяснить, что случилось.
— Совсем сдурел Пустоголовый! — орк, дежуривший у костра, энергично размахивал руками. — Как закричит! А вождь как вскочит, а он как начал стрелять!
Остальные зашумели, подтверждая слова кострового. Правда им так и не удавалось сойтись в числе стрел, выпущенных Пустоголовым. Получалось, что тот стрелял в каждого. Шаман задумался. Случаев, когда конфликт между рядовым воином и вождем отряда решался подобным ударом в спину было немного, но все-таки бывали. Шаману было плевать и на вождя и на Пустоголового, но желания объяснять родственникам вождя, почему тот остался неотомщенным он не испытывал. Разумнее всего было бы выбрать временного вождя и спихнуть все на него, но тогда придется отдать случайно доставшуюся ему власть. Не имея никакого веса в племени, будучи лишь учеником своего отца, новоявленный вождь считал произошедшее просто подарком великих духов, давших ему возможность проявить себя. При этом, на его взгляд, ничего сложного не предстояло. Подождать несколько минут, когда станет достаточно светло, и по следам догнать и прикончить Пустоголового.
В том, что не все в жизни так легко, как кажется, новоявленный вождь убедился, когда через пару часов, следы привели его к реке. Они входили в воду и куда отправился Пустоголовый было совершенно непонятно. След ауры, и так видимый еле-еле, над водой исчезал полностью. Придется вызывать духа ветра и уже с его помощью осматривать все окрестности. Тут шаман сообразил, что оставил в лагере бубен и настойки специальных трав, облегчающие вызов. Благодаря обучению у людей он знал, как вызвать духа без всего этого, но тогда пришлось бы потратить все силы, чего ему крайне не хотелось. Правда, гораздо больше истощения его пугал риск неудачи. Неудача на глазах войнов, такого молодой шаман не мог себе позволить. Так что через полчаса, которые ушли на осмотр воинами берега выше и ниже по течению, он направился назад.
Опасность шаман почувствовал на подходе к лагерю. Вроде все в порядке — возле костра дремлет один из оставленных воинов, второй спит рядом, но что-то кольнуло шамана. Он остановил отряд. Солнышко грело, насекомые жужжали, костерок перед воином слабо теплился. Шаман только через пару минут понял, что не так. Совершенно неестественная неподвижность. Орк сидел у огня совершенно неподвижно, хотя должен был давно услышать отряд, и разбудить второго, спавшего напротив. Кроме того, костер основательно прогорел, и уже еле теплился. Шаман сосредоточился, и через пару минут смог увидеть на поляне слабые отблески магии. Нужно было уходить: человеческий учитель, учивший детей шаманов, предупреждал о таких ловушках. По его словам так очень любят делать гномы. Кажется какие-то топоры или секиры… Большего шаман не помнил. Но откуда здесь взяться гномам? У всех окрестных народов эти места пользовались плохой репутацией, зверья здесь было мало, росло все плохо и медленно, даже кому принадлежат эти земли было непонятно. Жадность шамана, оставившего на стоянке свои вещи, боролась с осторожностью. В конце концов они пришли к консенсусу — шаман решил рискнуть одним из воинов.