С его подачи у меня семь «поколений» водителей-срочников были чеченцы. Помню, однажды я спросил его об этом: зачем? Он мне ответил:
— Баграт, скоро грянет карабахская проблема. Она взорвется, если её заранее не решить. А ты видишь, что её решать никто не торопится, да как будто и не собирается. Но Чечня — это тебе не Карабах!.. — Помолчал, потом добавил: — Пройдет года два-три, и мы будем молиться на то, что мы сейчас делаем. Надо готовить своих людей, надо готовить актив.
Именно так он и выражался: актив.
На Каспийскую флотилию чеченцев он набирал десятками. И большинство из них остались верными России, когда началась чеченская вольница. Расскажу об очень интересном случае, который имел место гораздо позже — месяцев за пять до его кончины. Позвонил мне:
— Шеф, привет! Ты знаешь, где я нахожусь? На «югах». Что делаю? Да вот, сижу, беседую с одним из наших общих знакомых…
— Ну, раз наш общий знакомый — передай ему привет.
— Не-е-т, шеф, таким, как он, приветы не передают!.. И от меня он привета не дождётся, когда… кой-куда его отправят. Лет на несколько.
Значит, кто-то из наших бывших друзей-чеченцев проштрафился. И попался. И он решил этим звонком ко мне дать ему понять, что тот предал нашу дружбу. Я думаю, это был очень сильный ход, который, возможно, подтолкнул того чеченца к раскаянию. Но кто это был — до сих пор не знаю. Понятно, что один из тех, кто подался в мерзавцы…
Владимир Иванович Петрищев:
Ко второй чеченской кампании мы все готовились весьма основательно, ибо прекрасно понимали, что второй войны не избежать. Как готовились? И планы разрабатывали, и базу создавали, и людей готовили. С точки зрения исполнительной изначально там, на месте, этим занимался Герман Алексеевич. Потому-то его позже и назначили заместителем директора ФСБ и «бросили» на Чечню, где он находился почти безвылазно. За год с небольшим лучше него вряд ли кто овладевал ситуацией основательнее. Там он стал фигурой заметной, узнаваемой, влиятельной: мог организовать дело и его решить.
В Чечне у нас много отделов Управления военной контрразведки, их работу требовалось скоординировать: встречаться на местах, осуществлять конкретные планы, организовывать на месте взаимодействие — это он все знал и умел делать на высоком уровне. Встречался с местными властями, прокуратурой, милицией, с органами иного подчинения, с нашими территориальными органами. Очень предметно мы работали по работорговцам, и Герман Алексеевич этим вопросом занимался.
Если говорить с общей точки зрения, мы старались создать систему оперативных мер. Беда-то в чем была — слабость оперативных позиций по бандформированиям. Мы постарались эту систему укрепить и привести ее к единому знаменателю, чтобы она действовала по единому плану, под единым руководством. А когда броуновское движение превратится в целенаправленное, тогда и будут результаты. Очень серьёзную работу провели по оценке боеготовности сил и средств военного командования на месте (командующим СКВО был тогда Виктор Казанцев).
Чечню Угрюмову доверили еще и потому, что для него было характерно знание людей Кавказского региона, сопредельных территорий и, главное, умение работать в экстремальной обстановке, принимать быстрые и эффективные решения и реализовывать их. Причем — не подстраховываясь! Там пригоден именно такой метод работы: сам решаешь, сам выполняешь решение и сам за него отвечаешь. Для того тебя туда и послали.
Александр Владиславович Жардецкий:
Когда шла подготовка ко второй чеченской кампании, тут и встал вопрос: а где информация? Занадобился Аслан Масхадов, люди из его окружения — где искать? Без агентуры не ответишь на многие вопросы. Вспомнили про Германа Алексеевича, про его знание Востока, умение работать с населением. Перевели его в Москву и «поставили» на Чечню. Ошибки не было в выборе кандидатуры, так как при нем дело сразу пошло. Агентура ему верила, поскольку отличительная черта Угрюмова — надёжность. Причем надёжность во всём. Это такая база для доверия — ого!..
Виктор Алексеевич Смирнов:
Знание национальных особенностей горских народов и личные качества, о которых уже говорили, позволили ему резко выделиться среди других контрразведчиков в чеченской кампании. Кому-то, может быть, мои слова покажутся странными, но я свидетельствую: он любил чеченский народ. Там, где он бывал в Чечне (а он проехал её вдоль и поперек!), он знал поимённо всех, с кем ему доводилось встречаться. И чеченцы знали его и относились исключительно по-хорошему. Герман Алексеевич тяжело переживал трагедию чеченцев, что лидеры их позволили втянуть народ в кровавые события, и делал для них максимально возможное и полезное.