— Я поднимусь на палубу, — сказал Хорнблауэр. — Спросите капитана, не будет ли он так любезен подняться тоже.
— Капитан на палубе, сэр.
— Очень хорошо.
Буш, Монтгомери и еще человек пять офицеров смотрели в подзорные трубы на марсели «Ворона» далеко по правому траверзу — эскадра вновь прочесывала Балтийское море. До заката оставался еще почти час.
— Капитан Буш, — сказал Хорнблауэр. — Я буду признателен, если вы возьмете курс на «Ворона».
— Есть, сэр.
— И просигнальте эскадре: «занять ночные позиции», пожалуйста.
— Есть, сэр.
«Несравненная» тяжело повернулась, кренясь от ветра. Вахтенные тянули брасы правого борта.
— Парус за кормой «Ворона», сэр, — доложил Монтгомери. — По виду бриг. Судя по форме марселей — шведский, сэр. Из балтийских купцов, каких можно часто видеть на Лейтском рейде.
— Спасибо, — ответил Хорнблауэр.
Скоро он узнает, какие новости. Они могут оказаться — и, вероятно, окажутся — в высшей степени неприятными. Новый груз ответственности на его плечи, если не известие о полном крахе. Он поймал себя на том, что завидует Монтгомери: обязанности вахтенного офицера просты, надо только исполнять приказы, наблюдать за погодой, а все важные решения препоручать старшему по званию. Хорнблауэр заставил себя стоять неподвижно, сцепив руки за спиной, покуда «Несравненная» и бриг сближались. Над горизонтом возникли нижние паруса, а затем и корпус брига. Небо на западе пламенело, однако света было еще достаточно.
— Капитан Буш, — сказал Хорнблауэр, — я попрошу вас лечь в дрейф. Они спустили шлюпку.
Нет, он не проявит вульгарного любопытства, не станет глядеть в шлюпку, пока она приближается. Он спокойно расхаживал взад и вперед по шканцам, наслаждаясь приятной вечерней погодой, глядя куда угодно, только не на шлюпку, в то время как все остальные офицеры и матросы смотрели и строили догадки. И все же Хорнблауэр, при всем своем внешнем равнодушии, повернулся к входному порту в тот самый миг, когда там показался гость. Сперва ему предстала смутно знакомая треуголка с белым пером, затем под треуголкой появились одутловатое лицо и дородная фигура барона Бассе. Тот приложил шляпу к груди и поклонился в точности как прошлый раз.
— Ваш слуга, сэр. — Хорнблауэр поднес руку к полям шляпы. В его движении была некая скованность: он прекрасно помнил барона и даже мог бы описать в малейших подробностях, но начисто позабыл его имя.
Рядом стоял вахтенный мичман.
— Позовите мистера Брауна, — сказал Хорнблауэр.
Швед что-то говорил, но что именно — понять было невозможно.
— Простите, сударь? — сказал Хорнблауэр, и Бассе повторил свои слова — с тем же результатом. Он начал в третий раз, медленнее, но умолк, видя, что Хорнблауэр рассеянно смотрит на входной порт.
Хорнблауэр изо всех сил старался быть вежливым, но над входным портом как раз показался большой меховой кивер, а перед таким интригующим зрелищем он устоять не мог. Большой меховой кивер с белым плюмажем, рыжие усы, алый мундир, красный кушак, много золотого галуна, синие рейтузы с красными лампасами, сапоги, шпага с золотой рукоятью, странно поблескивающая в свете догорающего дня. Гвардейская форма. Ее обладатель был для гвардейца маловат ростом, но регламент знал: он отсалютовал шканцам, просеменил вперед на коротких ногах и молодцевато щелкнул каблуками.
— Добрый вечер, сэр, — сказал он. — Вы капитан сэр Горацио Хорнблауэр?
— Да, — ответил Хорнблауэр.
— Позвольте представиться. Лорд Уичвуд, полковник Первого гвардейского полка.
— Добрый вечер, — сухо ответил Хорнблауэр. Как коммодор, он был выше полковника по званию и мог позволить себе держаться холодно, пока не выяснит, что происходит. Он надеялся скоро услышать, что означает появление полковника гренадерской гвардии в полном парадном мундире посреди Балтийского моря.
— У меня депеши, — объявил полковник Уичвуд, роясь за пазухой мундира. — Вам от посла в Стокгольме.
— Пройдемте в мою каюту. — Хорнблауэр метнул взгляд на Бассе.
— Полагаю, вы уже знакомы с бароном Бассе. Ему тоже есть что вам сообщить.
— Тогда, возможно, барон любезно спустится с нами? Если вы, господа, позволите мне идти первым, я покажу вам дорогу.
Браун церемонно перевел, и Хорнблауэр возглавил шествие. В темной каюте Браун-вестовой поспешил внести лампы и придвинуть стулья. Уичвуд опустился на стул с осторожностью, какой требовали узкие рейтузы. Браун-секретарь встал к переборке.