С которой мы, находясь на мостике «Одинокого», с тревогой наблюдали за разворачивающимися в секторе событиями. Агриппина Ивановна, будучи опытным космофлотоводцем, прошедшим ни один десяток крупных сражений и побывавшая в разных, самых сложных и порой безвыходных ситуациях, как и я, понимала всю авантюрность задуманного императором наступления. Она не менее Константина Александровича рвалась в бой, но к моему облегчению разум сейчас возобладал в этой женщине над эмоциями, и Хромцова по итогу так и не отдала приказа — поддержать гвардию в той атаке…
Более того, корабли 5-ой «ударной» дивизии, которыми Агриппина Ивановна командовала, по ее приказу начали спешно разворачиваться и уходить из сектора, прихватив с собой на буксире поврежденные в предыдущих боях авианосец Красовского — «Екатерину Великую», а так же тяжелый крейсер «Пантелеймон». Мой «Одинокий» шел на собственном ходу, рядом с флагманом Хромцовой — линкором «Паллада».
На скорейшем отходя из сектора настоял именно я. Только такими действиями, по моему мнению, которое я донес до Агриппины Ивановны, мы могли остудить боевой запал нашего императора. И сработало же! Именно быстрое и на первый взгляд необъяснимое отступление 5-ой «ударной» дивизии и выход ее кораблей из зоны видимости стали поворотным моментом так и не начавшегося сражения.
Кстати, на решение Хромцовой покинуть место событий повлиял не только я, но и великий князь Михаил. Который, будучи шефом-командующим Гвардейской Эскадры, то ли по рассеянности, хотя какая в тот момент может быть рассеянность, то ли по недомыслию, или, что более вероятно, из-за нежелания вступать в схватку с Коннором Дэвисом, не соизволил выйти на связь с «Палладой» и передать Хромцовой приказ императора о совместной атаке на флот противника.
Агриппина Ивановна, так и не дождавшись прямых указаний, что же ей в сложившейся ситуации делать, напоминаю, если бы она их получила, то, безусловно, тут же ринулась бы в самое пекло. Так вот, Хромцова находилась в тот момент на распутье, не зная, как поступить. Все ее вызовы на мостик линкора «Москва» — лейб-флагмана императора оставались без ответа, почему, Агриппина Ивановна так и не поняла. Я, находясь с ней рядом, тоже не знал причины молчания командного отсека «Москвы», но дело в том, что это самое молчание в эфире было мне сейчас крайне на руку.
Я, как только взглянул на тактическую карту и маневры наши гвардейцев и контрманевры кораблей Коннора Дэвиса, сразу понял, что мы проиграем, если ввяжемся в бой. Поэтому в очередной раз, какой по счету уже не помню, я присел на уши Хромцовой, как до этого Красовскому, с мыслью о том, что нужно без промедления «тикать» отсюда на «форсаже» и не оглядываться…
В общем, чем все закончилось. Преображенская дивизия полмиллиона километров не дошла до оборонительной «линии» американцев, которую адмирал Дэвис в последний момент, несмотря на то, что времени для маневра у него практически не оставалось, сумел-таки выстроить. Дальше, император засуетился, видя, что навал его гвардейских дредноутов Хромцова по какой-то причине не собирается поддерживать, более того, разворачивается и спешно покидает сектор. А с другой стороны, скоростные польские легкие хоругви Вишневского начинают обходить с «флангов» «преображенцев», с намерением часа за полтора пройдя по широкой дуге полностью окружить нашу дивизию.
Боевой задор Константина Александровича пропал так же быстро, как и появился часом ранее. В какой-то момент у нашего государя в голове сработали предохранители, и он начал трезво оценивать ситуацию. Теперь на запросы с «Москвы» не отвечала уже сама Хромцова, но это было связано не потому, что она обиделась, а с тем фактом, что ее эскадра к этому моменту нырнула в очередное «серое» облако работающих вражеских «глушилок», отчего связаться с ее «Палладой» для операторов линкора «Москва» пока не представлялось возможным.
Император, наконец, осознал, что сильно погорячился, видимо, вспомнив, как в молодости часто ходил в подобные этой, кавалерийские атаки на космические эскадры противника, а ничем хорошим, как правило, при таком соотношении сил подобные навалы не заканчивались. Тут еще и Таисия Константиновна постоянно капала на мозги своими советами — поскорей покинуть опасный район и отступить. Так что в итоге к большой радости моей и Тасиной, и к величайшему разочарованию Коннора Дэвиса, корабли Преображенской дивизии, не дойдя до американских порядков 400 000 километров, остановились, развернулись и с той же прытью, что и несколькими минутами ранее, помчались, только уже прочь из сектора…