Записка была помечена буквой «О», которая означала «игольное ушко» — псевдоним Бека был «Игольное ушко»; «О» означала, что генерал-полковник был согласен, служба СД решила, что это подпись Остера и это привело к разногласиям на допросах Остера и Донаньи.
Донаньи, его жена и пастор Бонгёфер сразу же были арестованы. Остер, который во время обыска на виду у всех пытался уничтожить записку, должен был оставить службу и 31 декабря 1943 г. был уволен. Вместе с ним движение Сопротивления внутри и вне разведки потеряло своего самого деятельного и самоотверженного сотрудника, который без капли честолюбия, думая только о деле, отдавал все свои силы борьбе против Гитлера. Правда, он еще долгое время оставался на свободе, но, конечно, под жестким наблюдением и эго препятствовало его дальнейшей эффективной деятельности в рядах оппозиции.
Постороннему человеку трудно понять, как могли Остер и Донаньи попасть впросак; ведь они наверняка знали, что служба СД давно следовала за ними по пятам. Кроме того, уже вскоре после арестов в Мюнхене они были предупреждены начальником имперской уголовной полиции Небе, что над ними нависла страшная опасность; и еще накануне Канарис, которому каким-то образом стало известно о предстоящей акции, убедительно попросил Остера позаботиться, чтобы в бюро не было найдено ничего изобличающего. Возможно, Остер считал себя в безопасности, потому что, хотя в главном управлении службы безопасности уже много раз возникали подозрения по поводу деятельности разведки, до сих пор еще не прибегали ни к каким мерам. Очевидно, он также сомневался в том, что на Принц-Альбрехтштрассе могут рискнуть открыто начать политический процесс против абвера и пойти на прямое вторжение в дом на Тирпицуфер.
То, что Донаньи должен был стать первой жертвой расследования Рёдера, особенно трагично еще и потому, что именно этот исключительно умный человек хорошо понимал всю опасность письменной фиксации содержания дел, которые были нелегальными с позиции Третьего рейха. Еще гораздо раньше он как-то сказал своему сотруднику Юстусу Дельбрюку, показав жестом на кипу секретных документов: «Каждая бумажка — смертный приговор». Однако, с другой стороны, Остер и его сотрудники находились под сильным влиянием требования Бека сохранить документы, свидетельствующие о всех действиях и бездействии оппозиции. Особенно на первых этапах войны Бек указывал на то, что придет день, когда оппозиция должна будет доказать, что еще тогда, когда большинство людей верили в победу Гитлера, она приняла решение начать сопротивление преступному режиму и вела деятельность в соответствии с этим решением. Сам начальник генерального штаба также не бросил привычку документально оформлять каждый свой шаг. Собрание документов Остера было начато и велось, следуя той же цели: с одной стороны, зафиксировать деятельность оппозиции, а кроме того, описать гнусные преступления национал-социалистического режима.
Единственной ошибкой в расчетах Остера было то, что он не мог знать, что в афере с валютными преступлениями в Мюнхене гестапо замаскировало свое расследование под чисто криминальный случай. Неудачей для Остера и его сотрудников и удачей для гестапо оказалось то, что Рёдеру уже в первый час его расследования попал в руки политический материал, который для Остера лично и для всей разведки носил изобличающий характер.
Рёдер, который почуял запах крови, неделями вел следствие. Он вел себя надменно, угрожал свидетелям, хвастался своими личными связями с Герингом, но, однако, ничего больше не смог добиться. Правда, доктор Йозеф Мюллер был арестован в Мюнхене, но это могло произойти уже на основании показаний обоих задержанных, о которых писалось выше. О том, что в разведке не было обнаружено никакого изобличающего материала, касающегося показаний задержанных, можно заключить из факта, что, хотя против доктора Йозефа Мюллера было выдвинуто обвинение, однако затем он был оправдан. Это не означает, что он был выпущен на свободу. Более того, гестапо держало его в тюрьме. Оправдательные приговоры судов первой инстанции для тех, кто числился в черных списках гестапо, не были благодатью. Более легкими были для них наказания с лишением свободы на непродолжительные сроки; эти наказания выносились судами первой инстанции, в таких случаях осужденные направлялись в места лишения свободы, которые были подведомственны управлению юстиции, и таким образом избавлялись от гестапо. Процесс против Донаньи был с помощью главного судьи армии доктора Зака успешно затянут. Дело не дошло еще даже до вынесения обвинения, когда события 20 июля 1944 г. устранили последние препятствия на пути гестапо и Донаньи также стал жертвой крупной акции уничтожения.