Несмотря на подобные настроения слушание дела было компетентным и прошло на высоком уровне. Ультралевыми спустя некоторое время была предпринята попытка дискредитировать приговор военно-полевого суда как предвзятый. Также газета социал-демократов «Форвертс», которая хотя и признала, что следствие было проведено тщательно, но высказывала сожаление что четверо офицеров, участвовавших в убийстве Либкнехта, были полностью оправданы, и порочила также приговор по делу об убийстве Люксембург особенно потому, что главный обвиняемый, обер-лейтенант Фогель, был приговорен к тюремному заключению только за служебный проступок и неправомерное использование служебных полномочий, а не за участие в убийстве. Но, по крайней мере в деле Либкнехта, уже по результатам вскрытия, произведенного при участии тайного советника Бира, которые не противоречили показаниям сторон в процессе, вряд ли можно было ожидать другого приговора, во всяком случае не имелось никаких оснований сомневаться в добросовестности судей. Эту точку зрения представляла также газета демократов, которая считала, что и суд присяжных вряд ли вынес бы иное решение. Правда, — писала газета, — сопутствующие обстоятельства психологического свойства предстали бы в другом свете, если бы дело разбиралось в гражданском суде, и вызвало бы больше доверия к приговору, — намек на недоверие к военной юрисдикции и к армии в целом, раздуваемое в широких массах рабочего класса в результате травли, развязанной ультралевыми в прессе. Здесь следует процитировать некоторые интересные замечания из комментария «Франкфуртер Цайтунг» относительно приговора (16 мая 1919 г.): «Если эта часть решения (имеется в виду оправдательный приговор в деле об убийстве Либкнехта. — Прим. авт.) и используется с целью представить весь процесс в виде комедии, то нужно, однако, отметить, что из всех, кто критиковал органы следствия и суда, ни один, как мы видим, не мог представить никаких данных, позволяющих усомниться в добросовестности судей, и что такой умный и беспристрастный наблюдатель, как Штефан Гроссман, который присутствовал на судебном разбирательстве, пришел к заключению, что ни один из судей ни на одну минуту не имел и в мыслях вынести неправосудное решение в пользу обвиняемых».
Историю этого процесса, в котором Канарис, как уже говорилось, принимал участие в качестве заседателя военно-полевого суда, мы описали довольно подробно потому, что впоследствии в связи с этим делом со стороны левых политиков против Канариса в разное время выдвигались тяжелые обвинения, на которых мы хотим сразу остановиться.
Прямой упрек был при этом направлен не на то, что Канарис входил в состав суда в качестве заседателя; его также не обвиняли в пристрастном отношении в пользу обвиняемых. Зато позже, годы спустя высказывались утверждения, что Канарис помог обер-лейтенанту Фогелю через несколько дней после обвинительного приговора бежать из места предварительного заключения. Обстоятельства этого побега до сих пор еще остаются невыясненными. Когда стало известно о побеге Фогеля, берлинская левая пресса обрушилась с резкими нападками на высокие военные ведомства. Наиболее тяжелые обвинения были выдвинуты против прусского военного министерства и руководства конногвардейской стрелковой дивизией; их обвиняли в содействии побегу. Газета «Ди Фрайхайт» («Свобода»), близкая по своим взглядам к независимым социал-демократам, утверждала, что капитан Вальдемар Пабст и некий лейтенант Зухонг будто бы причастны к этому делу. Фальшивый заграничный паспорт для Фогеля был, по мнению газеты, скорее всего, оформлен в паспортном отделе военного министерства, которого, как выяснилось, вовсе не существовало.
Военная администрация провела военно-судебное расследование, в ходе которого был арестован и Канарис по подозрению в пособничестве. Его арест вызвал среди офицеров и рядового состава военно-морской бригады Левенфельда такое большое волнение, что военный суд освободил Канариса из-под ареста под личную ответственность капитана морского флота Левенфельда. Однако он был обязан во время расследования не покидать штаб-квартиру бригады, которая тогда находилась в королевском замке в Берлине. Ни кричащая роскошь окружающей обстановки, среди которой он был вынужден несколько дней находиться под домашним арестом, ни висящее над головой расследование не в силах были заглушить его юмор. Квартира, в которой он находился, и выдвинутые против него обвинения удивительно не вязались друг с другом, это настраивало его на такой шаловливый лад, какого мы никогда у него больше не замечали. По рассказам товарищей, которые в эти дни были вместе в Канарисом, замок был для него приятным заключением. Результат расследования, подтвердивший, что Канарис не имел никакого отношения к побегу Фогеля, более того, его в это время вообще не было в Берлине, положил конец этому аресту.