По окончании войны Штибер расширяет сеть своей спецслужбы. В Париже, Лондоне и Вене работают ее агенты.
Начальник прусского генштаба Хельмут фон Мольтке, задетый этими успехами, создает при штабе собственное разведывательное бюро. Оно и стало прародительницей абвера. Его годовой бюджет — всего 2 тысячи талеров. В бюро числятся два агента и офицер, обобщающий полученные сведения.
Им пока трудно соперничать с конкурентами. Ведь во время войны с Францией 1870—1871 годов Штиберу помогают 182 сотрудника. Они раскидывают агентурную сеть во Франции и Швейцарии. Агенты имеются во всех важнейших городах Франции.
Одновременно агенты Штибера — по поручению Бисмарка — шпионят за своими же прусскими генералами. Так намечается конфликт между высшими военными чинами и секретными службами. В годы гитлеровского правления борьба между ними развернется не на жизнь, а на смерть.
* * *
В конце 80-х годов руководителем разведывательного бюро при генштабе назначают майора Пауля фон Леттова-Форбека. Вот чем располагает его служба в 1889 году. Прежде всего, неутомимый «агент № 17». Он живет во Франции и каждый год бывает на больших маневрах. Кроме него агентов можно найти в Брюсселе, Люксембурге, Нанси, Бельфоре и других французских городах. В России действует 75 агентов и доверенных лиц. Они ящиками вывозят из царского генштаба сведения о планах мобилизации и передвижениях войск.
С этой поры ведущая роль в разведке принадлежит военным. В это же время выявляется и новая беда. Германская контрразведка работает из рук вон плохо. Всего лишь несколько полицейских чиновников пытаются выследить шпионов, работающих в стране. Между тем Эльзас наводнен французскими агентами.
В апреле 1893 года в Германии создаются разведывательные базы. В них входят пограничный комиссар и окружной офицер. Качество их работы, впрочем, невысоко. Окружные офицеры — часто люди необразованные, иностранных языков не знающие, с армиями других держав незнакомые.
6 марта 1906 года начальник генштаба предложил прусскому военному министру фон Айнему направлять на работу на такие базы не окружных офицеров, а офицеров генштаба. Так рождается новая фигура: офицер-разведчик.
Военный министр сперва пришел в ужас. Как можно «принуждать молодых офицеров по многу лет общаться с личностями самого сомнительного пошиба»? Только после повторных обращений начальника генштаба министр позволяет некоему обер-лейтенанту генштаба проработать этот вопрос. Звали этого лейтенанта Вальтером Николаи. Всего через несколько лет именно его стараниями военная разведка добьется поразительных успехов. Сын офицера и потомок брауншвейгских пасторов, Николаи вырос в протестантской старопрусской семье и был очень консервативен и предан императору.
Первого июня 1906 года он возглавляет разведывательную базу в Кенигсберге и превращает ее в настоящий штаб шпионской сети, действующей в России. Фон Айнем доволен его успехами. С середины 1907 года офицеры-разведчики появляются почти во всех армейских корпусах.
Среди тех, кто заинтересовался нововведением, начальник второго отдела большого генштаба подполковник Эрих Людендорф. Он не представляет себе, как можно в будущем вести войну, не прибегая к помощи надежных спецслужб. Да и внутри страны без них воцарится демократия.
Со второй половины 1908 года Людендорф не спускает глаз с разведаппарата. Он пополняет его сотрудниками, увеличивает бюджет «разведывательного бюро» (точнее говоря, отдела III В — так называется это бюро с 1899 года) до 450 тысяч марок. Весной 1913 года по настоянию Людендорфа главой спецслужбы назначают майора Николаи. Вскоре два этих конгениальных человека — Людендорф и Николаи — фактически начинают править страной.
Редко кто занимался делами спецслужб так старательно, как сорокалетний Николаи (кстати, по тогдашним понятиям, он считался «юнцом», «выскочкой»), Естественно, он потребовал, чтобы его ведомство расширили и превратили в целый отдел (что и сделают в 1915 году).
Все настойчивее он внушает своим офицерам, что их дело — готовиться к войне. «Начнется война, нам держать отчет. Вот тогда-то армии и пригодится все, что мы соберем в мирное время».
* * *
Однако в августе 1914 года генералы были строги к разведчикам: прежде всего недоставало детальных планов неприятельских операций. Через несколько недель еще один удар. Николаи теряет лучших заграничных агентов. Россия и Франция превращаются для него в сплошное «белое пятно». Немецкая разведка явно растеряна. Это видно хотя бы по тому, что на работу вновь приглашают «заслуженного шпиона страны» Шлуга, коему миновало уже 73 года. «№ 17» отправляется в Париж и снова с блеском выполняет поручение: агентурная сеть восстановлена.
В это же время выявляется еще один порок немецкой разведки, от которого она не избавится вплоть до скончания «третьего рейха». Отдел разведки и отдел обработки собранной информации — две «совершенно разные епархии». Они слабо взаимодействуют. Разведчики не могут никак повлиять на судьбу переданных ими сведений, а аналитики понятия не имеют, откуда взялась эта информация, кто ее «источник», можно ли на него полагаться. Вот и следует один промах за другим.
Николаи изо всех сил пытается наладить дела в своем ведомстве. Его агенты просачиваются за линию фронта, его люди старательно допрашивают пленных. Отдел Николаи разрастается. В 1916—
1917 годах он сближается с Людендорфом— в ту пору фактическим диктатором Германии. С этого момента военная разведка стремительно расширяет круг своих полномочий.
На Германию легла тень Николаи, «отца лжи» — такое прозвище ему дали его левые противники. Никогда еще в Германии власти не создавали столь мощное орудие пропаганды, как спецслужба германского генштаба III В. Однако даже самые закоренелые пессимисты не ожидали, что ведомство Николаи развалится в течение считанных дней. В ноябре
1918 года Николаи был уволен со службы, а его отдел расформирован. Большинство секретных бумаг вскоре сгорело.
ВЛАСТИ НОВЫЕ- ДЕЛА СТАРЫЕ
Революционеры, пришедшие тогда к власти, твердо решили искоренить из жизни страны все, что напоминало о деятельности спецслужб. Они сами в течение многих лет были объектами слежки этих служб, их жертвами. Никогда впредь, повторяли они, немецкие власти не станут шпионить за собственным народом. «Долой политическую полицию», — взывали социал-демократические брошюры еще в 1911 году. И вот новые власти взялись за дело.
Левый социалист Эмиль Эйхгорн, народный комиссар общественной безопасности, распустил пятый отдел берлинского управления полиции, занимавшийся в том числе политическим сыском. Его служащие были уволены, все бумаги изъяты. В других городах революционеры действовали так же. Все попытки министерства иностранных дел создать новую разведывательную службу терпели неудачу.
Но власть левых радикалов длилась недолго. Вскоре революционеров в управлении полиции потеснили умеренные социал-демократы. Они воссоздали политический сыск, ведь стране постоянно угрожали путчисты — то левые, то правые, а властям надо было упреждать экстремистов. Вот и Каппов-ский путч показал: если бы правительство вовремя узнало о планах мятежников, ему не пришлось бы спасаться бегством.
Из рук вон плохо действовала после войны и контрразведка. В конце 20-х годов в Германии все вольготнее чувствуют себя советские шпионы. «Немецкая полиция поразительно плохо справлялась с активностью различных советских служб», — считает американский историк шпионажа Дэвид Даллин. Полиция не ведала, где находятся явочные квартиры подпольных коммунистических организаций, не знала состав их участников, не выявляла агентов советских спецслужб в Германии, не подозревала, что Советы развернули на территории страны целую агентурную сеть, занимавшуюся промышленным шпионажем.
Бессилие полиции побуждало военных вновь взять спецслужбы под свое крыло. Демократы с недовольством взирали на активность военных и на возрождение политической полиции, хотя и согласны были с тем, что левых экстремистов в армии надо обуздывать.