В конце концов полицейский покинул министерство — долго находиться здесь было небезопасно для него самого.
А генерал так и не собрался с мыслями. Он даже не предупредил Бломберга, когда тот вернулся в Берлин, не удосужился проверить догадки полицейских. Ему бы снять телефонную трубку, набрать номер Канариса, позвать его на помощь! Абвер за час бы выяснил, на какой-такой фройляйн Грун женился министр. В телефонном справочнике Берлина имелись всего четыре женщины по фамилии Грун, причем Луиза-Маргарита жила по соседству с абвером — на Айзенахерштрассе, 118.
Вместо этого Кейтель на прощанье подал своему посетителю пагубный совет. Он предложил разыс-
кать Геринга, который уж точно знает, как выглядит новая жена Бломберга. Кейтелю так понравилась эта идея, что он не удержался и сам позвонил Герингу, предупреждая о визите начальника полиции. Ничего худшего он не мог выдумать — разве что донести на своего шефа Гиммлеру! Герман Геринг, главнокомандующий ВВС и второй человек в рейхе, как никто другой жаждал скинуть министра и занять его пост.
И вот теперь ему сдали козырную карту.
* # *
С первых же слов тот понял, что Бломбергу уже не усидеть в своем кресле. Он опорочил честь прусского офицера и немедленно должен уйти. Кто же станет его преемником? Наверное, генерал-полковник барон Вернер фон Фрич, главнокомандующий сухопутными войсками.
Геринг мог помешать и этому. В гестапо хранились протоколы одного давнего допроса. Там говорилось, что Фрич — гомосексуалист, что он приезжает на берлинский вокзал, находит юнцов и занимается с ними развратом.
В 1936 году эти документы уже показывали Гитлеру, но он приказал уничтожить их. Однако Геринг, основатель гестапо, все еще пользовался влиянием на Принц-Альбрехтштрассе. По его просьбе с протоколов сняли копии и сохранили их.
Вечером 24 января 1938 года Геринг поехал в рейхсканцелярию. Назревал грандиозный скандал. Среди встретившихся ему министров и адъютантов Геринг — блестящий актер — ловко разбрасывал семена смутных, дурных предчувствий. В воздухе пахло грозой.
«В чем дело?» — не выдержал адъютант Гитлера Фриц Видеман. Адъютант Геринга Боденшатц шепнул ему: «Бломбергу придется уйти, он женился на шлюхе!»
* * *
Вскоре появился Гитлер. Геринг скользнул в его кабинет и в самых драматичных выражениях расписал проступок военного министра. Фотографии, с которых на фюрера смотрела фрау Бломберг, облаченная в одно лишь жемчужное ожерелье, прекрасно иллюстрировали рассказ.
Тут же Геринг намекнул фюреру, что Фрич тоже хорош — завтра будет представлено досье и на него. Действительно, на следующее угро на письменном столе Гитлера оказались все те же несгораемые протоколы. Геринг хорошо помнил, что за три года до этого Гитлер приказал расстрелять на месте Эдмунда Хейнеса — одного из руководителей штурмовых отрядов, когда того застигли в кровати с молодым любовником.
Фюрер был в шоке. Его доверие к прусским военным пошатнулось. Впрочем, в нем тут же встрепенулся инстинкт политика. Он почувствовал, что может обратить случившееся в свою пользу. Есть повод разогнать верхушку вермахта и самому возглавить немецкую армию.
Гитлер тут же вынес решение: военный министр должен уйти в отставку; против Фрича начать следствие и вынудить его уйти; Герингу присвоить звание генерал-фельдмаршала... Но вся власть над армией отныне будет принадлежать ему, Гитлеру, верховному главнокомандующему вермахта.
26 января Кейтель узнал, какую глупость сморозил. Потрясенный, со слезами на глазах, он объявил начальникам отделов об отставке фельдмаршала.
Только в этот день Канарису стало известно, что над вермахтом пронеслась буря, да и то без особых подробностей: Кейтель не решался рассказать о них даже близким своим сотрудникам. Лишь на следующий день он узнал о «деле Бломберга» от своей агентуры.
Еще не зная, что центральную роль в этой истории играют Геринг и, конечно, Гитлер, он понял одно: люди, раздувшие это дело, стремились обезглавить вермахт. После истории с Тухачевским шеф абвера был убежден, что Гейдрих и его приспешники пойдут на любое преступление, чтобы выполнить волю Гитлера. От этих людей можно ожидать чего угодно.
«Дело Бломберга» стало поворотным событием в судьбе Канариса, рубежом, после которого он начинает избавляться от всех своих иллюзий. Он все отчетливее, все беспощаднее видит суть гитлеризма.
В это время адмирал, видимо, и сделал ставку на подполковника Ханса Остера, сотрудника абвера-Ш. Канарис и Остер дружили уже давно, хотя со стороны они казались странной парой. Остер, сын саксонского пастора, 1887 года рождения, — человек храбрый, очень темпераментный. Легко вскипал, увлекался женщинами, обожал лошадей. Рядом с Кана-рисом — погруженным в себя человеком, говорящим полушепотом, — Остер выглядел полным его антиподом.
Тем не менее, познакомившись в 1931 году в штабе 6-й дивизии в Мюнстере, они довольно быстро со-
шлись. Оба были людьми одного поколения, убежденными монархистами. Оба предчувствовали скорый конец «хрупкого партийного государства», как называл его Остер, и реставрацию привычной немцам сильной державы, основанной на послушании и приказе, управляемой диктатором. Канарис понял, что под маской нахала и циника скрывается очень серьезная натура, офицер, который пытается остаться «порядочным парнем» при любых обстоятельствах.
Впрочем, время от времени выдержка и благоразумие все же изменяли Остеру. Он был уже офицером генштаба, когда в 1932 году, будучи человеком семейным, увлекся женой одного резервиста и угодил под офицерский суд чести, который вынудил его уйти в отставку.
Он месяцами перебивался случайными заработками, пока знакомые (возможно, сам Канарис) не устроили ему встречу с тогдашним начальником абвера Патцигом. Тот рискнул взять его на работу.
Вскоре над рабочим местом Остера уже висела табличка с сербской поговоркой: «Орел мух не ест». Надпись звучала как вызов: дескать, он, Остер, не намерен пробавляться мелочами... Патциг вскоре почувствовал это. «Он хотел оккупировать мою приемную, — вспоминал бывший шеф абвера, — и решать, кого из посетителей я должен принять, а кого нет».
Патциг поспешил отправить чересчур усердного работника в абвер-Ш, где тот с удовольствием погрузился в мир интриг и заговоров. Однако, присмотревшись к повадкам новых властей Германии, он был потрясен: такой грязи наверху он не представлял. А ведь, как большинство военных, он поначалу приветствовал приход Гитлера. От национал-социалистов он ожидал «возвращения к старым традициям». Однако, собирая служебную информацию, он вскоре убедился, что всюду царит презрение к приличиям и морали. Это особенно ранило сына священника. Волна убийств, прокатившаяся по стране 30 июня 1934 года, приоткрыла ему новую ипостась варваров, захвативших власть в Германии.
Конечно, Остер не стал принципиальным противником национал-социалистского режима, но антипатия к определенным политикам в нем нарастала.
Со временем возле Остера группируются люди, недовольные нацизмом. Они раньше других заметили, что Германия Гитлера нависла над бездной.
# # *
Впрочем, поначалу Канарис, занятый текучкой, не прислушивался к их мнению. Он был занят другим. Сам Кейтель рассказывает шефу абвера, что же случилось с Бломбергом и Фричем. Утром 28 января Кейтеля вызвал Гитлер и сообщил, какие перемены ждут вермахт. Он сам возглавит военное министерство, Кейтель сохранит за собой штаб; Фрич же должен уйти.
Вскоре о том же по своим каналам узнает и Остер. Генерал-полковника Фрича уже дважды допрашивали в гестапо! А ведь раньше гестаповцы не смели тронуть и самого захудалого пехотинца!
Остер со всех ног мчится к Канарису. Оба пришли к выводу: Фрича надо спасать, эсэсовцам нечего делать в вермахте.
Канарис обращается к своим знакомым в высших армейских кругах и просит их помочь Фричу. Один из них, адъютант Гитлера полковник ^Соссбах, поплатится даже должностью за желание помочь опальному генералу. Но большинство заняло выжидательную позицию. Скажем, когда, забыв о прежних распрях, Канарис сообщает все подробности Беку, начальнику генштаба сухопутных войск (ведь именно эти войска возглавлял Фрич), тот ни на что не мог решиться. Конечно, генерал-полковнику надо бы помочь, но «желательно в тактичной форме» — а вдруг он все-таки гомосексуалист.