23 марта в Польше объявлена частичная мобилизация — страна готовится встретить немецких захватчиков. В армию призваны все резервисты 1911— 1914 годов рождения, а также все офицеры запаса технических специальностей. Часть мобилизованных направлена на границу с Восточной Пруссией и Померанией. Высшие офицеры ознакомлены с деталями операции «Запад».
Агенты абвера, недоумевая, следят за военными приготовлениями в соседней стране. Напрасно Ка-нарис пытается разобраться в происходящем. Неужели Польша собирается напасть на рейх? Абсурдная мысль, и все же эта мобилизация, рассуждает адмирал, может быть последним шагом перед объявлением войны. Как-никак дополнительно призваны 334 тысячи человек. Армия увеличилась почти в два раза. В такой отсталой стране, как Польша, частичная мобилизация населения может привести к экономической катастрофе. Значит, беспричинно проводить ее не будут. Есть же какая-то причина всему?
Между тем агенты продолжают сообщать об ан-тинемецких митингах в Польше. Всюду кричат: «Долой Гитлера!» Активизировалась польская разведка. Да, пахнет войной!
Канарис не догадывался, что все — лишь обманный маневр. Он не заметил, что агенты Юзефа Бека распускают в европейских столицах слухи о том, что Германия готовится напасть на Польшу. Невольно помог Беку и корреспондент британской «Нью кро-никл», высланный из Германии: он тоже прослышал, что вермахт собирается захватить Польшу.
29 марта журналист приезжает в министерство иностранных дел Англии и поднимает тревогу: Польша в смертельной опасности, надо срочно что-то предпринимать. 30 марта сам Чемберлен пишет воззвание в защиту Польши: «В случае какой-либо акции, которая недвусмысленно угрожает польской независимости, правительство Его Величества чувствует себя обязанным немедленно оказать Польше любую посильную помощь». На следующий день премьер-министр, встреченный овациями депутатов, читает текст своего заявления в палате общин. Франция тоже поддержала его.
Итак, полковник Бек добился, чего хотел. Гарантии обеих держав получены. Теперь незачем соглашаться с Гитлером и договариваться о Данциге. Нет и речи об альянсе западных стран с Советским Союзом, хотя именно коалиция могла бы обуздать фашизм. 11
Лицо его сделалось багровым. Он носился взад-вперед по кабинету, забыв уже об адмирале. Наконец воскликнул: «Ну, я заварю кашу!»
Таким Канарис еще не видел Гитлера. Тот совершенно не владел собой. Когда-то фюрер умел сохранять присутствие духа в самые напряженные минуты. Именно в этом, может быть, и состояла его сила: он никогда не терял голову и потому умел ошарашить своих врагов. Холодный расчет и интуиция были его верным оружием. Теперь же Канарис видел перед собой человека, ослепленного яростью.
Вернувшись в «дом на набережной», адмирал встретил Остера. Он немедленно повел его в свой кабинет и зашептал: «Я видел безумца!..»
Днем позже он снова видел фюрера в Вильгельмс-хафене во время спуска на воду нового боевого корабля «Тирпиц». Гитлер все еще негодовал на британцев и поляков. Он причислил Польшу к ряду «государств-сателлитов, чья единственная задача в том, чтобы нападать на Германию», и советовал Варшаве поостеречься.
Через пару дней на стол Канариса легла бумага, из которой явствовало, что за «кашу» заваривал Гитлер. То была копия распоряжения по вермахту от 3 апреля: фактическое объявление войны Польше. «Сегодняшняя позиция Польши вынуждает готовиться к войне, чтобы в случае необходимости навсегда исключить угрозу с ее стороны» — таковы были слова фюрера.
Игра в войну, которую затеял Юзеф Бек, кончилась слишком скверно. Его «потешные» мобилизации и передислокации обманули не только друзей, но и врагов. Германия приготовилась к нападению. Уже известна была и дата наступления: 1 сентября 1939 года.
Между тем сообщения, стекавшиеся в абвер, свидетельствовали, что с каждым днем политические горизонты становятся все мрачнее. 6 апреля Великобритания и Польша подписали временный пакт о взаимопомощи, за которым должен последовать и длительный договор. 7 апреля армия Муссолини напала на крохотную Албанию. 13 апреля Англия и Франция гарантировали независимость Греции и Румынии. 17 апреля начались переговоры между западными державами и Советским Союзом, целью которых было подписание совместного пакта.
Еще было время для примирения, но диктатор решил сжечь все мосты. 28 апреля Гитлер выступал в рейхстаге. С трибуны его он объявил, что англогерманское морское соглашение от 1935 года, а также германо-польский договор о ненападении от 1934 года расторгнуты, поскольку Варшава заключила соглашение с Лондоном.
Канарис видел, что Гитлер намеренно ведет Германию к войне. После сцены, увиденной в рейхсканцелярии, он считал своим долгом сделать все, чтобы предотвратить страшную войну, которая неминуемо уничтожит Германию. И еще были шансы остановить катастрофу.
Гитлер не решился бы затеять мировую войну, если бы Франция и Англия пришли Польше на помощь, диктатор отступился бы — это явствовало из распоряжения от 3 апреля. Вейцзекер тоже говорил Канарису, что, по мнению фюрера, «если бы западные державы не бросили Польшу, то мы не смели бы взяться» за нее. В те дни Канарис неизменно старался подчеркнуть воинственность и решимость Чемберлена. В его отчетах Британия была, пожалуй, агрессивнее, чем на деле.
-ззз-
Конечно, Канариса трудно назвать почитателем Британии. Он слишком хорошо помнил и гибель своего родного корабля «Дрезден», и послевоенную расправу англичан с германским военным флотом, и происки их разведки в 20-е годы, мешавшие тайно оснащать армию. Он не разделял всеобщего восхищения Secret Intelligence Service (SIS). Как-то он сказал Пикенброку: военная разведка Англии «существенно хуже, чем Франции, России, Японии, Италии или Польши».
И тем не менее весной 1939 года он все-таки надеялся на англичан. Имперская пропаганда уже вовсю твердила, что евреи и плутократы ослабили Великобританию и более не найдется людей, способных бросить вызов Новой Германии. Уже Риббентроп втолковывал Вейцзекеру, что «так называемая блокада», которую англичане готовы объявить, — «пустой пропагандистский ход. Ни один английский солдат не возьмется за оружие, если наша армия уничтожит сейчас Польшу».
А Канарис все еще надеялся на англичан. В своем «Отчете о внешнеполитических событиях в Европе», подготовленном для руководителей вермахта, он утверждал, что британскую решимость никак нельзя недооценивать. Он вновь и вновь докладывает начальнику штаба верховного главнокомандования, что «Англия всеми средствами будет бороться с нами, если мы выступим против Польши, и дело дойдет до кровопролития».
Однако его робкие предостережения не могли убедить руководителей вермахта, не могли сдержать необузданный нрав фюрера. Ему мало было триумфа в Судетах, молниеносной капитуляции
Праги, похода на Мемель. Он мечтал о настоящей войне.
Начальники вермахта тоже недовольны абвером. Сводки, которые готовят в этой службе, опять противоречат официальной линии. Кейтеля многое раздражает и в самом Канарисе. Другой человек на месте адмирала давно бы хлопнул дверью, подал в отставку. Патциг еще в 1937 году советовал ему это сделать. Канарис же все топчется, путается под ногами...
О чем он думает? Что удерживает его на посту? Конечно, власть. Добровольно он не променяет свое нынешнее положение на жалкую участь пенсионера, обреченного изо дня в день сидеть возле нелюбимой жены и детей. И он всеми силами старается удержаться на гребне волны.
Впрочем, были и другие причины. Да, он осуждал воинственность нацистов, и все же ему, консерватору до мозга костей, во многом нравится государство, созданное ими. Даже его отношение к внешнеполитическим акциям Гитлера двойственно. Например, грядущую войну с Польшей он хотел бы предотвратить вовсе не потому, что его заботит участь поляков. Нет, он хотел бы сохранить потенциал Германии.
11
Такой ход событий привел Гитлера в бешенство. Он готов был на любой непредсказуемый поступок — и он его совершил.
По случайности Канарис зашел к Гитлеру с докладом (ему теперь нечасто приходилось это делать) как раз в тот момент, когда фюреру сообщили, что Англия предоставляет Польше свои гарантии. Фюрер оцепенел, а потом разразился самыми дикими ругательствами в адрес зарубежных политиков.