Мы высказали глубокое сомнение в приемлемости настоящих предложений для Политического центра и разошлись до 3-х часов следующего дня, когда обе стороны должны были выяснить точки зрения уполномочивающих их организаций. На следующий день Полит[ический] центр с утра открыто работал в город[ской] управе. [Пожелания] Чер[вен]-Вод[али] им были отвергнуты; мы получили императивн[ое] требование при переговорах с властью предложить ей сдаться без всяких условий. В три часа мы направились в Сов[ет] м[инист]ров. Нас встретил Черв[ен]-Вод[али]. Не выслушав нашего заявления, он сообщил[129] нам, что Сов[ет] м[инист]ров постановил прервать переговоры и выступить против нас, если мы не убедим социалист[ические] партии вступить в состав коалиционной власти.
Для нас стало очевидным, что переговоры эти были затеяны с целью затяжки во времени, в течение которого могли подойти, давно ожидаемые Сов[етом] министров, подкрепления от Семенова и японцев. Это последнее обстоятельство, с одной стороны, было вскользь отмечено Червен-Вод[али], когда он сообщал нам последнее решение Сов[ета] мин[истров], а с другой, уже вполне определенно и официально было заявлено в черносотенной газете во время самого восстания. Время самого восстания я провел в Иркутске и больше ни в каких переговорах не принимал участия. О погибших 31-ом товарищ[е] я узнал уже после восстания.
11[130]/Ш – 20 г., г. Иркутск.
А. Гончаров.
В показаниях Гончарова собственноручно зачеркнуто «помощником», надписано «товарищем», зачеркнуто «составе», исправлено «отходом», «к условиям».
Товарищ председателя К. Попов.
ЦА ФСБ России. Арх. № Н-501. Д. 7. Л. 73–75 об. (Рукопись, подлинник.)
Протокол допроса Ивана Ивановича Ахматова
Марта 30 дня 1920 г., я, тов[арищ] председателя] Ир[кутской] губернской] чека К.А. Попов, допрашивал названного Ахматова в качестве свидетеля по делу Червен-Водали, причем последний на предлагаемые вопросы отвечал: я, Иван Иванович Ахматов, 33-х лет, член ЦК РСДРП, женат, Червен-Водали – посторонний, живу в гор[оде] Иркутске, по Котельниковской ул[ице], в д[оме] № 14–16; по делу, излагая свои показания по Вашему предложению, собственноручно показываю:
Политическая подготовка восстания и начало его
Начало политической кампании за восстановление мирных взаимоотношений с советской Россией и свержение диктатуры адм[ирала] Колчака восходит к концу 1918 года. К этому времени одному из делегированных Центральным] комитетом нашей партии товарищ[у] удалось объехать все партийные организации по магистрали до Владивостока включительно и установить, в качестве единой определяющей линии поведения, идею единого революционного фронта, т. е. идею коалиции коммунистической и социалистических партий на основе борьбы: 1. Против интервенции и 2. За мир с советской Россией.
В первых числах февраля конференция сибирских организаций РСДРП партий, в которой участвуют двое представителей Центрального комитета, пишущий эти показания и товарищ, о котором я упоминал выше и который впоследствии, по возвращении в Москву, читал[131] публичные доклады в политех[ническом] музее о колчаковщине, – формулирует свои задачи как борьбу [во]-1-х, против интервенции, [во]-2-х, за единый революционный фронт, в ближайшую очередь за ликвидацию войны с советской Россией. Кое-какие из решений этой конференции дающему эти показания удалось опубликовать в подцензурной печати в заметках «На твердой стезе», помещенных в «Сибирском Рабочем», органе Иркутского Совета профессиональных союзов, под псевдонимом «Семен Секретарь».
Решения этой конференции вызвали резкую, с моментами политического доноса, критику в местной реакционной кадетской газете «Свободный край». Мир с советской Россией, борьба с интервенцией и единый революционный фронт впоследствии определили основные мотивы политической кампании выборов в городские самоуправления. В местностях, где удалось преодолеть пассивно-бойкотское настроение рабочих масс, эта кампания сплотила организации с[оциалистов]-д[емократов], с[оциалистов]-р[еволюционеров] и профессиональные союзы и обеспечила закрепление городских самоуправлений за социалистической демократией. Такими местностями были Иркутск, Благовещенск и Барнаул.
Впоследствии это[132] последнее обстоятельство сыграло значительную политическую роль. Оно расстроило повстанческие проекты генерала Гайды и окружавшей его буржуазной демократии, предполагавших свержение колчаковщины во имя продолжения борьбы с советской Россией, под лозунгами народовластия. В последние дни колчаковского режима оно расстроило имевшиеся, по-видимому, у правительства Колчака планы оторвать городские и земские самоуправления от повстанческих образований социалистической демократии – «Политического центра» и содействовало связыванию японских интервенционных сил.