Макаров в этот период много и напряженно работал. Большую помощь оказывал ему преподаватель истории и географии К. Якимов: он давал ему бесплатно частные уроки, снабжал в неограниченном количестве книгами из офицерской библиотеки, которой заведывал, вообще был внимательным наставником и добрым другом.
Одна книга особенно понравилась Степану Макарову. То была «Семейная хроника» Аксакова.
«Увлекаюсь этой книгой, — записывал он в дневнике, — и нахожу много общего: также не нахожу среди товарищей друга. Как тот находил покровительство одного из наставников, так и я был постоянно любим учителями, за что товарищи чрезвычайно меня ненавидели и даже, чтобы очернить меня в глазах друг друга, они выдумывали, как будто я пересказывал все директору».
Как все твердые и принципиальные люди, Макаров, если он был убежден в своей правоте, следовал только велениям собственной совести и разума. В зрелом возрасте он часто становился в оппозицию высшему начальству, заслужив у него репутацию демократа и вольнодумца. В юности же он казался наиболее бесшабашным кадетам чересчур ревностным и примерным учеником. В обоих случаях он шел своей дорогой, не смущаясь распространяемыми о нем слухами.
В эти месяцы Макаров окончательно превратился в моряка: не формально, а внутренне убедившись во всепоглощающей силе своей склонности к морскому делу. Многообразные впечатления дальнего плавания отслаивались теперь в его сознании. В перспективе все становилось яснее. Он понял, что не может уже жить без моря. Самые трудности морской службы казались ему заманчивыми. Вспоминая в один декабрьский бурный вечер, каково бывает в такую погоду на корабле, он пишет:
«Нужно простоять четыре часа на мостике, не сводя глаз с парусов, которые грозят или сломать рангоут или самим разорваться. Волны, ударяясь о борт, разбиваются и окатывают вас с ног до головы. Ну, как тут не пожалеть такого страдальца, подумает другой. А вот и нет — удовольствие в свежую погоду может испытать только моряк, когда, сдавши вахту другому, спускается вниз, снимает с себя мокрое платье, надевает сухое и обогревшись ложится на койку, где с полным спокойствием скоро засыпает».
И вот, наконец, закончилась учеба в надоевшем Новониколаевском училище.
В апреле 1865 года состоялись выпускные экзамены. Макарова экзаменовали основательно: например, по астрономии его спрашивали почти полтора часа. Он окончил с наилучшими из всего выпуска отметками по геометрии, прямолинейной тригонометрии, навигации, астрономии и по поведению — 12 баллов, по восьми предметам — 11 баллов, по трем предметам — 10 баллов и только по двум — ниже 10 баллов. Следующий по успехам воспитанник получил в среднем 7,3 балла, т. е. гораздо меньше Макарова.
Макаров был представлен к производству не в кондукторы флотских штурманов, а сразу в корабельные гардемарины.
Началась морская служба.
Молодой Макаров попрежнему был ревностен в работе и попрежнему олицетворял собой дисциплину. Случилось как-то, что старший офицер несправедливо разнес его. Он был горько обижен, так как сознавал незаслуженность выговора, но даже наедине с самим собой всецело остается в рамках дисциплины, и в его дневнике появляется характерная запись: «Что же делать, не спорить же с начальством».
А когда однажды Макарова посадили на салинг за то, что во время его дежурства, в качестве старшего на фор-марсе, у марсового матроса случилось упущение, он нашел наказание вполне обоснованным и в своем дневнике одобрил начальника за строгость.
В ноябре того же года Макаров был назначен на флагманский корвет. Его добросовестное отношение к морской службе обеспечивало ему симпатии командиров. Командир корвета Лунд предложил молодому гардемарину столоваться у него. Макаров, чуждый чувства зависти и очень хорошо отзывавшийся о всех тех, кто заслуживал этого в его глазах, посвятил в дневнике запись Лунду. Эта запись свидетельствует, что он уже в молодые свои годы умел критиски разбираться в характерах и взаимоотношениях людей, а также — что его мнение о людях отнюдь не определялось их отношением к нему. «Несмотря на мое уважение к нему (Лунду. — К. О.) как человеку, я не люблю его как капитана, вернее сказать, мне жаль его… Он о команде заботится, а та его не любит, и он понемногу ее ненавидит».
Макаров рано начал задумываться над психологической основой уменья управлять людьми, столь важного для командира.
В обращении с товарищами он был неизменно корректен и ровен, не переносил фамильярностей и к тому же был очень обидчив — черта, мало способствовавшая его дружбе с развязными младшими офицерами.