— Сейчас шарахну его по башке — и он будет наш!
К счастью, на пути храбрецов попалась большая полынья. Медведь пустился вплавь, а преследователям оставалось только стоять на кромке льда и выкрикивать ему вслед обидные ругательства.
Лютвидж распорядился выстрелить из пушки. Выстрел окончательно напугал медведя, и он скрылся из виду. А горе-охотники повернули обратно.
Едва Нельсон с товарищем вступили на палубу «Каркаса», на них обрушился весь гнев капитана. К чести Нельсона, он взял всю вину на себя. Как говорил впоследствии капитан Лютвидж, ругая Нельсона, в душе он восхищался смелостью подростка. Но в тот момент Горацио пришлось выслушать много не слишком приятных слов и вполне справедливых упреков. На вопрос: для чего ему вообще нужен был этот медведь — Нельсон честно ответил:
— Сэр! Я хотел подарить его шкуру своему отцу и порадовать его!
— Главной радостью для твоего отца будет известие, что ты остался живым после этой охоты! — уже без всякой злости буркнул Лютвидж и ушел в свою каюту.
Вечером за ужином в кают-компании, где офицеры судна живо обсуждали утреннее происшествие, Лютвидж сказал во всеуслышание:
— Помяните мое слово, господа, но этот мальчишка обязательно прославится на весь мир!
После медвежьей охоты Нельсона определили в командиры шестивесельного яла. Теперь в подчинении у юного моряка была своя собственная команда в двенадцать взрослых моряков. По этому поводу Горацио хвастался в письме домой: «Я с гордостью сознаю, что могу командовать лодкой лучше, чем кто-либо другой».
Тем временем руководители экспедиции решали сложный вопрос: пробиваться ли к чистой воде или готовиться к зимовке во льдах. И то и другое было сопряжено с большими трудностями и риском. Голосованием решено было пробиваться на чистую воду, так как англичане опыта полярных зимовок еще не имели и до этого в английском флоте все попытки пережить полярную зиму неизменно кончались трагически.
Константин Фиппс разработал детальный план спасения обеих команд при возможной гибели судов от сжатия льдами. Наряду с этим продолжалась безостановочная упорная работа по продвижению судов в прорубленных каналах. И упорство всех членов экспедиции было вознаграждено! В один из дней посланные на разведку матросы принесли радостное известие, что за ближайшей грядой торосов видна чистая вода. Теперь суда и груженные припасами баркасы тащили с удвоенной силой. Минуло еще три тяжелейших дня, пока оба судна были выведены из ледового плена. Затем последовало не менее опасное плавание среди ледовых полей, и вот, наконец, впереди до самого горизонта простиралось долгожданное чистое море. В бухте Смиренберг суда экспедиции бросили якорь и команды несколько дней отсыпались и отъедались. Только после этого был продолжен путь к берегам Англии.
Научные и практические итоги английской полярной экспедиции 1773 года ничтожны, она практически не упоминается как заслуживающая внимания исследователей Арктики ни в одном солидном географическом издании. Наибольшую пользу из этого полярного плавания извлек, пожалуй, только ее руководитель капитан Константин Фиппс, чья карьера сразу резко пошла вверх: за руководство экспедицией капитан Фиппс вскоре получил титул лорда Малгрейва.
Что до британской военно-морской литературы, то она почти официально извещает читателей, что главное значение для Британии полярная экспедиция 1773 года имела как школа возмужания ее национального героя Нельсона. Возможно, что так оно и оказалось впоследствии, однако думается, это был далеко не самый дешевый способ организовать практические учения для будущего флотоводца.
Что касается Горацио, то полярные приключения закалили его и он теперь жаждал новых плаваний и новых подвигов. Теперь он стал, как и его товарищи по плаванию, обладателем шутливого, но весьма почетного титула «Синий нос» — так в британском флоте величали участников полярных походов. Едва отдышавшись, он прослышал о готовящемся плавании к берегам Индии отряда английских кораблей и решил любой ценой попасть на один из них. Об этих днях он впоследствии напишет: «Ничто менее значительное не могло меня хоть как-то удовлетворить. Дальнее плавание было для меня морской наукой».
* * *