И здесь произошел эпизод, один из самых популярных у историков военно-морских сражений. Мы излагаем его по очерку полковника Стюарта, командовавшего солдатами-десантниками в эскадре Паркера и в момент Копенгагенского сражения не покидавшего Нельсона. Его документ «Описание событий, относящихся к поведению лорда Нельсона в Балтике в 1801 г.» помещен в многотомном издании «Донесения и письма Нельсона» (35).
«В это время,— вспоминает Стюарт,— как и все время, пока шло сражение, лорд Нельсон ходил на юте[18] по правому борту. Временами он очень оживлялся, а потом делал удивительно точные замечания. Ядро ударило в мачту, и на нас посыпались щепки. Он сказал мне, улыбаясь: «Горячее дело. Сегодняшний день может в любой момент стать последним для каждого из нас». А затем, остановившись у трапа, он произнес слова, которые никогда не изгладятся из моей памяти. Он с чувством сказал: „Но запомните, что я ни за какие тысячи не согласился бы в этот момент быть где-либо в другом месте" (36). Когда был дан сигнал № 39 (с корабля адмирала Паркера.— В. Т.), гласивший «Выйти из боя», сигнальный лейтенант доложил о нем Нельсону. Адмирал продолжал прохаживаться, как бы не заметив сигнала. Когда адмирал повернул обратно, лейтенант спросил его: „Нам следует повторить сигнал?". Лорд Нельсон ответил: „Нет, просто подтвердите его". Лейтенант повернулся, чтобы отправиться на свое место, и Нельсон крикнул ему вслед: „Сигнал № 16 все еще поднят у нас?"[19]. Лейтенант ответил утвердительно, и Нельсон приказал ему: „Проследите, чтобы он оставался на месте..."» (37).
«Теперь Нельсон в состоянии сильного возбуждения энергичными шагами мерил палубу. О возбуждении свидетельствовало то, что обрубок его правой руки двигался. Сделав один или два поворота, он быстро спросил меня: „Вы знаете, что гласит сигнал № 39, поднятый на корабле главнокомандующего?". Я спросил его, что означает сигнал, и он сказал: „Ну конечно, выйти из боя". При этом он заметил, кажется капитану Фоли: „Вы знаете, Фоли, что у меня только один глаз, и поэтому у меня есть право иногда быть слепым". Затем с лукавством, присущим ему, он приставил подзорную трубу к слепому глазу и воскликнул: „Я действительно не вижу сигнала". Таким образом, на борту „Элефанта" (т. е. корабля Нельсона.— В. Т.) этот важный сигнал был лишь подтвержден, но не повторен» (38). Следовательно, распоряжение кораблям Нельсона о выходе из боя передано не было, и адмирал Нельсон не исполнил приказ главнокомандующего. Сражение продолжалось с прежним ожесточением.
Но Нельсон, не желавший выйти из боя и тем самым признать свое поражение, уже понимал, что раздавить огнем сопротивление датчан не сумеет. И он решил пойти на хитрость. Нельсон посылает к датчанам под флагом перемирия (таким образом не датчане, а Нельсон первым попросил о перемирии) офицера с письмом, весьма необычно озаглавленным: «Братьям англичан датчанам» (39). В письме говорилось, что у адмирала Нельсона есть приказ щадить Данию, если она больше не будет сопротивляться. Далее содержалась фраза о том, что Нельсон будет вынужден сжечь датские плавучие батареи, не имея возможности спасти «храбрых датчан, защищающих их» (40).
Датчане после многочасовой упорной битвы понесли огромные потери; им казалось, что победы уже не добиться. Тут и явился к датскому командованию английский парламентер со странным письмом Нельсона. Датчане не поняли, что оно означает, и запросили Нельсона. Адмирал в ответе превзошел самого себя в высокомерии и лицемерии. «Цель лорда Нельсона,— отвечал он,— посылающего на берег флаг перемирия, доказать свое человеколюбие. Он соглашается на то, чтобы враждебные действия прекратились, пока лорд Нельсон не снимет своих пленников с призов. Он соглашается свезти на берег всех раненых датчан и сжечь или вывести из сферы боя свои призы. Лорд Нельсон ... всегда будет считать, что одержал величайшую из всех когда-либо одержанных им побед, если флаг перемирия послужит счастливым предвестником прочного и счастливого союза между всемилостивейшим правителем Великобритании и его величеством королем Дании» (41).
Эти письма Нельсона — удивительный документ, С каким апломбом говорит о человеколюбии человек, несколько часов назад намеревавшийся уничтожить всю датскую оборону с ее защитниками и затем разбить и сжечь ядрами Копенгаген, не щадя его населения — ни женщин, ни детей, ни стариков. Значит, хорошо побили адмирала, если он завел речь о человеколюбии. Но, подчеркивая свое человеколюбие, адмирал хотел одного — чтобы датчане проявили человеколюбие к нему, его офицерам и морякам.