— пробел в разработанном плане боя: не был предусмотрен способ выхода из боя в случае неудачного его исхода для англичан» (46).
По условиям перемирия английская эскадра получала возможность беспрепятственно пройти в Балтийское море. Нельсон рвался к Ревелю. Для него поход на Балтику только начинался. 9 апреля он писал Сент-Винсенту: «Если бы от меня зависело, то я уже 15 дней тому назад находился бы у Ревеля, и ручаюсь, что русский флот вышел бы из этого порта не иначе, как с разрешения нашего адмиралтейства» (47).
Нельсон спешил, нервничал, что из-за переговоров о перемирии с датчанами ушло столько драгоценного времени. Медлительность Паркера его раздражала. Лишь через два дня после заключения перемирия, отослав в Англию один захваченный датский корабль и отправив на двух английских судах своих раненых, Паркер решился идти на Балтику.
* * *
Выйти из Зунда в Балтийское море было далеко не просто — путь преграждали многочисленные мели. Чтобы их преодолеть, пришлось пушки с тяжелых кораблей сгрузить на купеческие суда — адский труд при тогдашнем уровне механизации. Осадка больших судов уменьшилась, но некоторые из них все-таки то и дело задевали дно. По выходе в море пушки вновь поставили на их места. 12 апреля английская эскадра вышла на морской простор. Паркер попытался перехватить шведскую эскадру, но шведы уже знали о копенгагенском деле и укрыли свои корабли в Карлскруне под охраной береговых батарей. 23 апреля на английской эскадре стало известно о смерти Павла. За два дня до этого в Лондоне уже был подписан приказ о возвращении адмирала Паркера в Англию и назначении Нельсона главнокомандующим балтийской эскадрой. Приказ на эскадре получили 5 мая, и уже 7 мая Нельсон с отрядом быстроходных кораблей рванулся к Ревелю (48). Зачем? Затем, чтобы захватить или уничтожить стоявшие в Ревеле корабли. Хотя после смерти Павла император Александр дал понять, что намерен пойти на улучшение отношений с Англией.
Ветер дул попутный, и 12 мая эскадра Нельсона подошла к Ревелю. Русский военно-морской начальник в Ревеле адмирал Спиридов доносил царю: «Всемилостивейший государь. Сего числа отправленный от генерала-от-кавалерии графа Палена на люгере „Великий князь" капитан-лейтенант Рожнов к ревельскому порту возвратился. И привез от английского контр-адмирала лорда Нельсона пакет на имя генерала графа Палена, который к нему и отправлен, а при том оный капитан-лейтенант Рожнов меня известил, что английский флот, состоящий из 18 линейных кораблей, 7 фрегатов и 22 разных мелких судов, под предводительством лорда Нельсона идет к нашим берегам; он оставил его у острова Даго идущим за нашим люгером под всеми парусами. И может быть, что сего же числа английский флот придет на ревельский рейд.
Через час после возвращения нашего люгера пришел на ревельский рейд английский катер, командир которого капитан Дигби, съехав на берег, вручил мне письмо от лорда Нельсона, в котором он меня просит, что так как имеет намерение с эскадрою войти в ревельскую бухту, то для безопасного прохода просил лоцманов, и в рассуждении сего, как я не имею повеления, чтобы им воспрещать вход, то и посылал к нему двух штурманов... Привезенный им пакет на имя генерала графа Палена к нему отправлен» (49).
В Ревеле Нельсона постигло большое разочарование. Захватить или уничтожить русские корабли ему не удалось: более чем за неделю до его прибытия они пробили проход во льду и ушли в Кронштадт. Несколько успокоившись, адмирал понял, что его агрессивный акт в отношении России в тот момент, когда министры в Лондоне намеревались наладить контакты с Санкт-Петербургом, мог причинить большой вред политике Лондона. И он решил изобразить свой приход как акт доброжелательства.
Русские моряки в Ревеле вежливо встретили английскую эскадру. 12 мая адмирал Спиридов сообщал царю: «Всемилостивейший государь. Английская эскадра, состоящая из 11 кораблей, 1 фрегата, 2 бригов и 2 люгеров, сего числа пришла в ревельскую бухту и остановилась на якоре верстах в 10 от гавани. Я посылал к начальствующему оною вице-адмиралу лорду Нельсону офицера с обыкновенными приветствиями, который, возвратясь, мне донес, что лорд Нельсон желает брать здесь, в Ревеле, свежую воду, мясо и хлеб для служителей, а между тем, как офицер к нему ездил, и от него приезжали двое капитанов с извещением, что он желает салютовать крепости и потом съехать на несколько времени на берег, на что ему от меня и от военного губернатора и было сказано, что крепость на его салют будет отвечать равное число пушек и что мы с большим удовольствием желаем его видеть» (50).
Стараясь успокоить российское правительство, Нельсон писал министру иностранных дел графу Палену: «Я счастлив, что имею возможность уверить Ваше сиятельство в совершенно миролюбивом и дружественном содержании инструкций, полученных мною относительно России. Прошу Вас заверить его императорское величество, что... мои собственные чувства полностью соответствуют полученным мною приказаниям. Я не могу это выразить лучше, как явившись лично, с эскадрою в Ревельский залив или в Кронштадт, смотря по желанию его величества. Этим я хочу доказать дружеское расположение, которое, как я надеюсь, будет при помощи божьей вечно существовать между нашими государями. Присутствие мое в Финском заливе окажет также большую помощь английским торговым судам, зазимовавшим в России. Я принял меры к тому, чтобы в моей эскадре не было ни бомбардирских судов, ни брандеров. Этим я хотел ясно показать, что не имею никаких иных намерений, кроме желания выразить глубокое уважение, которое я питаю к особе его императорского величества» (51).