Интерес Мэри к Римской католической церкви был вызван ее обучением в школе при женском монастыре. Во время Второй Мировой войны миссис Нимиц работала в Оакнолльском госпитале. Она отправила Мэри в начальную школу при женском доминиканском монастыре в близлежащем Сан-Рафаэле. Миссис Нимиц приняла такое решение, потому, что эта закрытая школа славилась своими высокими стандартами обучения, а также тем, что девочки за стенами школы хорошо охранялись.
«Да, тогда было опасно, — говорила миссис Нимиц. — И флот чувствовал это. Кто-нибудь вполне мог похитить Мэри, для того чтобы расстроить адмирала, ведь девочка была так молода. Поэтому я и решила, что единственный способ обеспечить ее безопасность — отправить в монастырь. Я знала эту школу многие годы и уверена, что в ее стенах никто не сможет нанести вред Мэри. За ней там прекрасно следили».
Когда адмирал Нимиц вернулся с Тихого океана, где был командующим, родители отправили Мэри в старшую школу при монастыре. Там она вдумчиво изучила догматы католицизма, приучилась посещать мессу и пришла к выводу, что будет счастлива в лоне католической церкви. Несколько месяцев она откладывала окончательное решение, так как хотела проверить, как она будет себя чувствовать в миру.
Мэри не знала ничего, кроме того, чему ее научили в монастыре. Ее родители, тем не менее, были шокированы, когда она объявила о своем желании стать монахиней. Уединенная жизнь, которая ее ожидала, весьма отличалась от того, к чему привыкла семья Нимицев. Получалось, что они практически теряют дочь. Адмирал попросил Мэри повременить год с принятием окончательного решения. Миссис Нимиц очень расстраивалась и временами думала, не допустила ли она ошибку, послав Мэри в школу при монастыре.
«Послушай, — нетерпеливо говорил адмирал жене, — Если Мэри будет счастлива, сделав это, то почему все остальные так переживают по этому поводу?» Возможно, он рассматривал ее желание служить Церкви как аналогию своему желанию служить Родине и Флоту.
В Стэнфорде, с учетом ее высоких академических достижений, Мэри стала членом общества Фи-Бета-Каппа. В январе 1953 года она закончила Стэнфорд с отличием.
Она начала писать диссертацию по биологии в Стэнфорде, однако, решив принять постриг следующим летом, она переехала в Калифорнийский университет в Беркли, чтобы провести последние шесть месяцев мирской жизни с родителями.
Когда широкой публике стало известно, что дочь адмирала Нимица собирается постричься в монахини, поклонники начали донимать семью телефонными звонками и письмами. Эти люди даже устраивали демонстрации ночью возле «Лонгвью» и подсовывали пасквили под дверь. Чтоб отгородить Мэри, родители запрещали Мэри отвечать на звонки и прятали от нее почту.
Первого августа 1953 г., в тот день, когда Мэри должна была стать монахиней, представители прессы караулили ее с самого утра, держа наготове свои камеры и карандаши. Тогда мать Маргарет, настоятельница, позвонила миссис Нимиц и сказала: «Они уже ждут Мэри. Я сказала им, что она приедет только в полдень. Сейчас они как раз направляются к вам».
Мисс Нимиц сказала: «Отлично! А мы как раз поедем к монастырю». И действительно, они проехали толпу репортеров и газетчиков, которые направлялись в другую сторону и не заметили в машине ни саму Мэри, ни ее мать.
Мэри успешно провела шесть месяцев как послушница и год как кандидат на вступление в Орден. В феврале 1955 г. она взяла себе имя сестра Мэри Аквинат. Пока она служила сестрой-преподавательницей, она закончила работу над своей Диссертацией в Калифорнийском университете, а также получила степень доктора философии в Стэнфорде.
После того, как она несколько лет преподавала в средних католических школах для девочек, в январе 1964 года Мэри пригласили на биологический факультет доминиканского колледжа в Сан-Рафаэле, деканом которого она стала в 1970 г.
Когда Мэри еще училась в Сан-Рафаеле, родители часто навещали ее и подружились со многими монахинями. Последним нравилось слушать рассказы адмирала, многие из которых вполне соответствовали их религиозным представлениям. Нимица же интересовали древние строения и монастырские земли, он давал советы насчет посадки деревьев. Однажды морской офицер, обеспокоенный судьбой своей дочери, тоже собирающейся стать монахиней, спросил Нимица, уже пережившего это, что он чувствовал тогда. Нимиц с улыбкой ответил, что никогда не чувствовал, будто потерял дочь: «скорее, я приобрел еще триста сорок пять дочерей».
Кэтрин и Честер всегда следовали золотому правилу и делали для людей все что могли, не ожидая вознаграждения в этой жизни. «Ты не знаешь, что ждет тебя за пределами этого мира, — говорила Катрин, — если что-то ждет — это хорошо. Но даже если там нет ничего, ты должен довести свой труд до конца или, по крайней мере, сделать все от тебя зависящее для его завершения».
Хотя у Нимицев хватало проблем с воспитанием четырех собственных детей, они удочерили еще четырех сестер по фамилии Батца. Их звали Мария, Магда, Маргит и Марта. Родителям девочек пришлось остаться в Венгрии, но они успели отослать своих дочерей на запад во время русского наступления, поручив их заботам Римской Католической церкви. Церковь переправила девочек в Калифорнию, где они попали под опеку двух сварливых женщин. Сестры Батца пошли в ту самую школу в Сан-Рафаэле, где училась дочь адмирала Нимица. В старшей школе Магда Батца и Мэри Нимиц учились в одном классе.
Весной 1949 года, когда старшие Нимицы разъезжали по делам ООН и Нэнси жила одна в «Лонгвью» одна, она пригласила Мэри к себе домой на пасхальные каникулы.
Мэри сказала сестре: «Нэнси, у нас в школе учатся четыре венгерские девочки. У них нет ни денег, ни друзей — им нужна помощь. Может, возьмем их к себе домой?»
«Ну, в принципе, можно, — ответила Нэнси, — Я переговорю с Матерью Маргарет».
Мать-настоятельница была рада, что девочки смогут жить с Нимицами: «Слава Богу, теперь у них будет настоящий дом».
Так Нэнси забрала домой четырех сестер Батца. Позже она написала родителям: «Я никогда не видела более трудолюбивых детей».
Когда адмирал и миссис Нимиц вернулись в Беркли, а Мэри пошла в колледж, сестры Батца по прежнему были желанными гостями в Лонгвью на Пасху, Рождество, День Благодарения и прочие праздники. Они даже приводили друзей с разрешения миссис Нимиц. «У них у всех есть ключи от дома, поэтому никогда не знаешь, сколько там детей», — призналась как-то Кэтрин.
Однажды, в один из первых месяцев обучения в Стэнфорде, Мэри посетила доминиканскую школу и обнаружила Марту, младшую, из сестер Батца, выглядевшую явно больной. Мэри позвонила маме, которая немедленно приехала в Сан-Рафаэль. Правда, миссис Нимиц показалось, что девочка скорее испугана, нежели больна. С разрешения матери-настоятельницы они забрали Марту домой и осторожно спросили, что с ней. Оказалась, что девочка до смерти боится, что ей придется возвращаться в Южную Калифорнию к своей злобной опекунше.
Адмирал и миссис Нимиц сочли необходимым разобраться в сложившейся ситуации. Они решили, что старшая Батца, Мария, сама будет опекуншей своих сестер. Мария окончила колледж, имела жилье и работу в Сан-Франциско; а к концу семестра ей должен был исполниться 21 год. Органы социального обеспечения под давлением адмирала, который предоставил все необходимые рекомендации, разрешили Марии взять опекунство над сестрами. Нимицы сообщили матери-настоятельнице, что если монастырь позаботится об образовании девочек, то они возьмут на себя остальное. Когда Марта узнала, что ей не придется возвращаться к опекунше, она сразу поправилась. «Она стала самым счастливым ребенком, которого я когда-либо видела», — рассказывала позже миссис Нимиц.
Другой проблемой семьи Батца было получение американского гражданства. Квота новых граждан на текущий год была уже выбрана, однако у адмирала Нимица были влиятельные друзья в Вашингтоне, которые провели через Конгресс специальное постановление, гарантирующее детям гражданство.