О директиве гитлеровского командования контр-адмирал Горшков, естественно, не знал. Но он был полон решимости принять все меры для того, чтобы остановить врага у стен Новороссийска, выполнить то, что предписывалось Ставкой Верховного Главнокомандования в директиве Военному совету Северо-Кавказского фронта по укреплению Черноморского побережья, усилению обороны Новороссийска. Контр-адмирал по своему собственному опыту твердо знал то, что вскоре ему довелось прочесть в другой директиве Ставки: «…непроходимым является только тот рубеж, который умело подготовлен для обороны и упорно защищается…»
Крайне сложная обстановка диктовала необходимость срочных мер, высказанных контр-адмиралом своим ближайшим помощникам.
17 августа 1942 года Военный совет Азовской флотилии обратился к командующему Черноморским флотом с предложением, в котором говорилось:
«Если Новороссийский оборонительный район не будет создан немедленно с концентрацией всех сил флота и армии, обороняющих Темрюк и Таманский полуостров, то на обводе Новороссийска возникнет прямая угроза Новороссийску. Кроме того, отсутствие единого твердого командования в Новороссийске не обеспечивает наиболее полного использования всех возможностей для усиления обороны и условий местности… Считаем необходимым:1. Немедленно назначить единого командующего морской и сухопутной обороной Новороссийска с флагманским командным пунктом в Новороссийске.2. Снять полные части флота и подвижную артиллерию с Таманского полуострова и эвакуировать Темрюк, что даст до 2 бригад морской пехоты и до полка полевой артиллерии для обороны Новороссийска…Горшков, Прокофьев, Моргунов».
В этот же день приказом командующего Северо-Кавказским фронтом был создан Новороссийский оборонительный район, командование которым возлагалось на командующего 47-й армией генерала Г. П. Котова, его заместителем по морской части был назначен контр-адмирал С. Г. Горшков.
Вечером 18 августа это решение было утверждено Ставкой Верховного Главнокомандования.
Задачу, поставленную перед НОРом — Новороссийским оборонительным районом, — можно сформулировать очень коротко: не допустить прорыва гитлеровцев к Новороссийску как с суши, так и с моря. Если же добавить, что в задачу НОРа входила оборона не только Новороссийска, но и всего приморского фланга Северо-Кавказского фронта, то станет понятна ответственность за ее выполнение — за фактический срыв наступления гитлеровских войск в этом направлении.
Тревогу за реальное выполнение этой задачи вызывало соотношение сил. К 18 августа Новороссийский оборонительный район насчитывал в общей сложности около 15 тысяч воинов — сухопутных войск и морской пехоты. Силы, выделенные фашистским командованием для захвата Новороссийска, превосходили оборонявшихся по людям в 4 раза, по орудиям и минометам — в 7 раз, по танкам и самолетам — в 2 раза.
К тому же в начале наступления гитлеровских войск на Новороссийск рубежи обороны на подступах к городу с суши не были полностью подготовлены. Потому вполне понятно, что заместитель командующего Новороссийским оборонительным районом сосредоточил все внимание, все силы на создании рубежа прикрытия на окраинах города, формировании дополнительных бригад морской пехоты, артиллерийских частей, которые можно было бы поставить на особо опасных направлениях.
Кажется, что в те дни он не просто объездил и город, и его окрестности вдоль и поперек — многие его улицы, уже полуразрушенные в то время, он не раз промерил шагами, потому что хотел сам убедиться в твердости людей, в надежности боевых позиций, которые должны были максимально уберечь уже не раз опаленных огнем воинов от нового натиска озверевших фашистов.
Уже заканчивался день, сгущались скорые на юге сумерки, когда контр-адмирал направился к одному из вновь сооруженных дзотов. Краснофлотцы, завидев старшего начальника, посторонились. Сергей Георгиевич внимательно осмотрел дзот и обратил внимание на то, что амбразуры обращены в одну сторону. Он выпрямился и обратился к сухопутному командиру:
— А что, если фашисты попрут с другой стороны? Ну, скажем, совершат отвлекающий удар. Что тогда будете делать?
Лейтенант, который руководил работами на этом участке, видимо, не предусмотрел такой вариант и, сознавая свою оплошность, покраснел.
— Вы согласны со мной?
Командир подразделения поспешно закивал головой.
— Так вот, лейтенант, пока не поздно, исправляй промашку.
На другом участке Сергея Георгиевича сопровождал немногословный, полный, обветренный командир роты. Он сразу понравился Горшкову своей степенностью, рассудительностью, тем, как неторопливо, обстоятельно показывал укрепления, предназначенные для кругового обстрела. Хозяйственная предусмотрительность и воинская хитрость командира вызвали в душе контр-адмирала теплое чувство благодарности за добросовестно, с умом исполненное дело. Сергей Георгиевич внимательно присмотрелся к командиру — лицо его показалось знакомым.
— Где-то встречались с вами, кажется, под Темрюком? Командир роты тут же откликнулся:
— Так точно, на рубеже Курчанской. У высоты 118.
— У Курчанской? — контр-адмирал сощурил глаза. Сергею Георгиевичу сразу припомнилась поездка на передовой рубеж в сопровождении молодого, серьезного политрука роты из прославившегося уже к тому времени 305-го батальона морской пехоты, который в жестоком бою под Ейском умело заменил погибшего в бою командира роты. Запомнилась и фамилия политрука.
— Вы не помните Безухина?
Командир роты согласно кивнул:
— Как же не помнить, политрук, потом командир соседней роты, взаимодействовали с ним. Погиб он, товарищ контр-адмирал.
Часто, очень часто приходилось слышать подобные слова, однако каждый раз при известии о гибели воина — будь то командир или рядовой моряк, пехотинец — сдавливало болью дыхание, тяжелым грузом оставалось в душе сознание невозвратности потерь.
— Жаль политрука, — контр-адмирал помедлил, добавил тихо, как бы про себя: — Тяжело терять людей.
…Впоследствии Сергею Георгиевичу удалось кое-что узнать об отважном политруке, о его последнем бое. Был Г. З. Безухий преподавателем истории до начала Великой Отечественной войны, на фронт ушел добровольно. Воевал храбро, был в числе лучших политработников флотилии. В том последнем бою, когда Безухий исполнял обязанности командира, рота его занимала оборону на юго-западной окраине станицы Курчанской, прикрывая отход наших частей. Фашисты, в несколько раз численно превосходившие моряков, беспрерывно атаковали. Азовцы отбили несколько вражеских атак, однако силы были слишком неравны, и рота попала в окружение.
«Будем стоять до последнего, — сказал бойцам Безухий и уточнил: — Вести только прицельный огонь. Патронов осталось совсем немного…»
В ходе боя политрук появлялся в самых опасных местах, умело руководил ротой. Будучи раненным, он не покинул поле боя. И только когда рота выполнила задание, Безухин организовал прорыв из окружения. Прикрывая отход бойцов, он вступил в схватку с десятью гитлеровцами, девятерых сумел уничтожить, но и сам пал смертью героя…
Сергей Георгиевич еще осматривал укрепления, когда из близлежащего домика, где располагался штаб одного из дивизионов, прибежал капитан с повязкой на рукаве, сказал, тяжело дыша:
— Товарищ контр-адмирал! Вас просят к телефону!
— Кто просит?
— Из штаба района!
Доклад из штаба оборонительного района был неутешительный. В результате тяжелых боев станицы Абинская и Крымская, имеющие важное значение, перешли в руки врага. Создалась угроза выхода вражеских войск через перевалы к Новороссийску.
Выслушав начальника штаба, контр-адмирал спросил:
— Ваши предложения?
Начальник штаба высказал предложение перебросить в район перевалов дополнительные части и начал перечислять, какие подразделения можно туда направить.
Горшков, выслушав начштаба, спокойно ответил:
— Нет, это не выход из положения.
И, помолчав, добавил:
— Сейчас буду.
Шофер уже подъехал к домику в ожидании контр-адмирала. Сергей Георгиевич, садясь в машину, продолжал обдумывать положение. Нет, это не выход — перебросить части. Это латание дыр. Из одного места снять войска, другое оголить…