Я на негнущихся ногах вышел из кабинета, оставив всю представительную компанию обсуждать более насущные проблемы, чем судьба какого-то там адмирала. Почти шесть лет моей службы на флоте закончились, и вот он долгожданный дембель! Я этого сам недавно хотел. А теперь? Не знаю… Бойся своей мечты, она может и сбыться… Свобода? Не думаю. Последние слова Сталина прозвучали зловещи. Он понимаешь придумал, как меня использовать! Не надо меня использовать! Я что вещь какая-то?! Мне дали сейчас понять, что я в опале. Но опала эта почетная, звание новое дали, полководческий орден на грудь, а вот должности теперь у меня нет, как и корабля! Как чувствовало моё сердце, что на «Шторм» я больше не вернусь! Вот этого мне действительно жаль, мне будет не хватать моего линкора, который мы в своё время с парнями отбили у немцев и украли из-под носа англосаксов. И чего мне теперь делать? Во Владивосток ехать? Скорее всего это не вариант, не дадут мне так далеко смыться, придётся пока пожить в Подмосковье, на даче. В пустую квартиру в центре Москвы я возвращаться не хочу. А на даче спокойно! Отправлю телеграмму Ирке, что бы брала детей и перебиралась ко мне, а то скоро она забудет, как муж выглядит. Девка молодая, красивая, как бы замену мне не нашла! Решено, еду на дачу! Гребись оно всё конём, отставка так отставка!
Глава 14
Четыре месяца проведенные на даче с семьёй были самыми счастливыми в моей жизни. Я ходил на рыбалку с сыновьями, всей семьёй мы гуляли в лесу, собирая грибы и ягоды. Иногда весь день, когда позволяла погода, мы проводили на речке, купаясь и загорая. Просыпаясь утром рядом с женой, я лежал, глядя в дощатый потолок и просто счастливо улыбался. Лето, отдых, и покой! Только Ирка иногда ходила в фельдшерский пункт деревеньки, где располагалась наша дача, куда она устроилась на работу. Ссадины, царапины и синяки местных детишек, таких же отдыхающих, как и мы, быстро обрабатывались йодом, и она снова была свободна и полностью в моём распоряжении. Дети на каникулах, я в отставки, а у жены работа не бей лежачего, о чём ещё можно мечтать?
Мой вестовой и водитель так и остались почему-то в моём распоряжении, но и им довелось как следует отдохнуть этим летом. Для них я снял комнату у соседки старушки. Выезжали мы с дачи редко, в основном раз в неделю на рынок или в магазин, чтобы отоварить мой адмиральский паёк или же закупится свежими продуктами, а иногда и одеждой. В нашем доме Ирка убиралась сама, взяв все домашние дела и уход за мужем в свои руки. Так что мои подчинённые наслаждались отдыхом так же, как и я. Иногда они составляли мне компанию на рыбалке или при походах в лес, а иногда и посиделки мы вечером устраивали, с обязательным шашлыком, вином для Ирки ну а мы в легкую выпивали бутылочку казенной водки или же запрещенного сейчас самогона.
С прошлой войны я не привёз никаких трофеев, как некоторые другие генералы, у нас не было кучи ковров, картин, столового серебра, или же других обязательных атрибутов сытой жизни советской номенклатуры. Мы самостоятельно привели сад в порядок, закупились старой, но ещё крепкой садовой мебелью у соседей, и больше нам ничего не было нужно. Ну разве что баньку я собирался начать строить, а так как был полным профаном в строительстве, в этом вопросе полностью положился на своего водителя, который был сибиряком и большим любителем этого дела. Стоящий без дела сруб он нашёл в соседней деревне и задёшево сторговал его для меня у хозяина. Оставалось только разобрать его, перевести и собрать снова.
Война постепенно отпускала меня из своих цепких объятий. Всё реже мне стали снится страшные сны, как я стою в разбитой и заваленной трупами моих товарищей рубке тонущего или горящего корабля, не в силах остановить вьющийся над головой рой бомбардировщиков или наступающую на меня стену разрывов вражеских снарядов. Лица погибших друзей сменились в моих снах на образ Ирины, спящей с улыбкой на лице в лучах утреннего солнца на нашей кровати или сыновей, счастливо и гордо показывающих мне свой первый улов. Я принципиально не выписывал ни каких газет, предпочитая вместо них читать старые книги. Жуль Верн, Артур Конан Дойл, Дюма и Джек Лондон, были мне интереснее чем очередной доклад съезда партии, или хвалебные речи в честь очередного передовика труда. Я скучал только по морю и друзьям, иногда страстно хотелось почувствовать под ногами качающуюся палубу, услышать шум волн и крик чаек, увидеть солнце, которое медленно гаснет в океане. С Гришкой и Иванычем я занимался оживлённой перепиской, на следующий год бывший хулиган, а теперь капитан эсминца, божился и клялся приехать и провести у меня на даче свой отпуск с женой и детьми, Иваныч уволился со службы и был сейчас в рейсе на китобойной флотилии «Слава», став главным механиком китобойной базы. Иногда весточку мне передавали и другие бывшие китобои, и сослуживцы. Я готов был бы провести так вечность, но всё рано или поздно заканчивается, закончились и эти счастливые дни. Фельдъегерь, как вестник плохих новостей, появился на пороге моего дома однажды утром и вручил мне очередное послание.