выводы *
Какие же выводы можно сделать после рассмотрения основных этапов богатого жизненного пути вице-адмирала Макарова?
1. Макаров представляется нам прежде всего как яркий выразитель прогрессивных традиций русского флота на рубеже XIX—XX веков. Как талантливый ученик тактической школы адмирала Бутакова, он воспринял от своего учителя наступательный метод, как основу в морской тактике, развив его и разработав формы его практического применения. Наступление у Макарова было основной формой боевых действий. Уже в этом вопросе нам близок и понятен этот человек. В духе постоянной активности Макарова мы видим также ярдое отражение традиций проелавленных русских полководцев и флотоводцев — Суворова, Ушакова, Сенявнна, Нахимова.
2. Макарова считают прежде всего тактиком, но это определение далеко недостаточно и ие полно. Его рассуждения и взгляды зачастую перерастали рамки тактических суждений и говорили о Макарове, как об адмирале с широким государственным диапазоном суждений, как о грамотном операторе и стратеге. И не вина Макарова в том, что в его эпоху понятия об оперативном искусстве не существовало. Однако в труде «Рассуждения по вопросам морской тактики» и в официальных документах Макарова мы встречаем ряд глубоких оперативных суждении. Так, его критика «вечных принципов» Мэхэна и Коломба и сомнение в правильности «теории владения морем» тех же авторов говорят о готовности и умении Макарова отойти от господствовавшего тогда в военно-научных трудах идеализма, о понимании Макаровым всего нового, что несло с собой развитие военной техники и производства.
Но Макарова никто не поддержал. Может быть, если бы он дожил до конца русско-японской войны и смог бы теоретически осмыслить ее опыт, то неизбежно и окончательно отказался бы от всяких теорий «обладания морем» и увидел бы, что сам он, командуя флотом, меньше всего практически занимался «овладением морем», вынужденный больше уделять внимания вопросам поддержания в районе Порт-Артура необходимого оперативного режима, для чего организовал разведку, дозорную службу, проводил минные постановки, траление и прочес.
Наконец, и своем докладе, представленном после; возвращении с Дальнего Поп ока, Абакаров еще в 181Ш юлу, как мы вндели, дал совершенно правильную пгюнно-нолитичсскую оценку обстановки на театре, определил вероятный характер нонны* и прямо указал на Японию, как на вероятного противника, и на ос образ ленемзнн на море.
О сто большей конкретностью он разобрал -л и вопросы в споен записке но 20-летнем у плану судостроения, в которой большинство мнении Макарова было пророческим. Его анализ обстановки и прогноз, сделанные в письме к Управляющему Морским министерством за 21 часа до начала помпы с Японией, свидетельствуют о глубочайшем понимании Макаровым оперативно-стратегической обстановки и заставляют нас считать сто далеко нс узким тактиком, а грамотным, реалистическим в суждениях оператором и стра тегом. Отсутствие формальных трудов Макарова по этим вопросам не может быть основанием к его оценке только как тактика. Разобранный в нашей статье ряд документов Макарова подтверждает целиком нашу точку зрения.
3. С. О. Макарова — человека большой эрудиции, храброго, необычайно энергичного и широко образованного адмирала мы вндели в качестве ученого географа, новатора и изобретателя, создателя основ теории живучести и непотопляемости кораблей. И что бы ни начинал делать Макаров, он всегда доводил дело до конца, обобщая полученный опыт и завершая все эго созданием научных трудов, ставших достоянном всей общественности. Какие бы идеи Макаров ни выдвигал, все его творчество направлено было к поднятию престижа свое]'! родины и к повышению боеспособности годного флота. В основе успехов Макарова лежит его умение чувствовать новое, стремление к этому новому. Так, он писал: «Чтобы оценить какое-нибудь предложение но его заслуга.м. надо побороть в себе чувства нерасположения ко всему новому' и малоисиытанному..1
4. Макарову принадлежит приоритет в русской военно-теоретической мысли в области военно-морского оружия и географических исследований. Предложения Макарова были обычно новы, актуальны и имели всегда практическое значение. И в артиллерии, и в минном деле предложения Макарова намного опережали иностранные флоты того времени. Не вмиг .Макарова в том, что многие полезные предложения
'••рассу/кдения по вопросам морской тимики*
г~ О М Ъ у. * Р О й.
юд. 1043 г., стр. '<7.
54
Далеко но сразу оценивались начальством и, к нашему сожалению, быстро реализовались за границей, чем часто наносился примой вред нашему государству (хоти бы Макаровский «колпак» на снаряды и яр.)
5- Но как бы ни были велики заслуги Макарова в области науки и военной техники, Макаров был прежде всего и больше всею адмнралом-воспи тэтелем боевого духа в личном составе, организатором боевой мощи нашего флота. Ею любимый девиз «помни войну» понятен и дорог нам именно потому, что Макаров понимал его как необходимость по-стояЕшо учить личный состав тому, что потребуется на войне, строить и оборудовать корабли, исходя из требовании войны Придавая особое значение в войне моральному фактору, адмирал всегда и в своих теоретических работах и, особенно, в практической деятельности писал и заботился о поднятии боевого духа личного состава. Будучи строгим и требовательным, Макаров умело сочетал это с постоянной Заботой о нуждах матросов и офицеров, поощряя инициативу и хорошую службу, нетерпимо относясь к формализму и бездеятельности. Стремление привить знание воеЕШО-морсхого дела матросам и офицерам способствовало созданию общего языка с подчиненными н сколачиванию экипажей.
Все это создало Макарову заслуженный авторитет. Его любили, ему верили, за ним готовы были пдтн на любое предприятие.
6. По характеру твердый и настойчивый, е-о болезненно самолюбивый, Макаров с особой энергией защищал свои идеи и предложения. Это мешало ему иногда, как мы видели, объективно оценивать обстоятельства, во-время соглашаться с критикой и тем избегать усугубления ошибок. Эта же черта его характера создавала ему большое число недругов. В «верхах» Макарова пе любили прежде всего за то, что он всегда стремился расшевелить рутину, предлагая новое, стремился заставить думать начальство и иыходнл из рамок установившегося мирного уклада жизни Адмиралтейства.
С другой стороны, чувствуя к себе с юных лег сословную несправедливость, Макаров, как сын боцмана, не мог относиться с доверием к «аристократическим верхам» и должен был добиваться своего положения силою своего ума и энергии. 'Дела Макарова были неоспоримы. С. ними и приходилось, скрепи сердце, как мы видели, считаться его начальству, часто уступая Макарову в его просьбах.
Добившись положении по флоте и в обществе. Макаров не мог вы и г и из рамок этого общества и, вращаясь в нем,
должен был считаться с его особенностями. В протнвйоМ случае он не сделал бы для родины н флота того, что смог сделать. Вот почему, зная отношение к себе и плохо надеясь на помощь начальства, Макаров так ревностно оберегал свои авторитет, требовал признания своих заслуг, пошел, как мы видели, даже на разрыв с Академией Наук.
8. В личной жизни Макаров был весьма строг и расчетлив. После своей гибели он не оставил семье никаких капиталов, но зато оставил свое славное -имя, незапятнанное никакими обычными в ту пору денежными «махинациями». В семейной жизни Макаров также не нашел полного удовлетворения. Жена его, происходившая из привилегированных слоев общества, не понимала Макарова. Подлинное удовлетворение Макаров находил только в своей кипучей деятельности на благо родины и флота, на благо своего парода.