— Серьёзно, — так же спокойно ответил я. — Если раньше я был малоизвестен и такие выступления мне были нужны, чтобы продвинуть свои песни и остальное, то сейчас без надобности. Имя я себе сделал, меня все знают. Возможно, через пару лет и забудут, так я и не против. Стартовый толчок был, больше мне от вас ничего не нужно. Конечно, если бы вы сами не отказались от моих услуг, мы бы так и продолжили сотрудничество, а сейчас это вряд ли будет. У меня слишком плотный график. Втиснуть в него ещё вас, невозможно.
— А завтра?
— Занят, — коротко был мой ответ. — Всю ту и следующую неделю тоже занят. Я спать прихожу домой пол одиннадцатого. В школе приходиться задерживаться на час другой, потому что домашнее задание делать дома я просто не успеваю.
Марина что активно грела уши у разделочного стола, что-то там делая, только фыркнула. Ну да, тут я немного преувеличил, школьные задания мы выполняли дома с ней вместе вечерами. Она не знала, чего я добиваюсь, не просвещал в суть, поэтому понятно, что сейчас её с кухни и метлой не выгонишь, пока не узнает, к чему я вообще веду этот разговор. Правда к её большой досаде Марину окликнула бабушка из зала, где и шло кормление моего младшего братишки, и та убежала к большому своему горю.
— Александр, — мягко, как ребёнку сказал Лабухин. — Это ведь не наше пожелание, а решение сверху. Его нужно выполнить, причём в короткие сроки.
— Не мои проблемы. Это вы попросили меня больше у вас не появляться, сказано-сделано. Не думаю, что стоит и дальше переливать из пустого в порожнее, мне нужно собираться в госпиталь. Ещё до него полчаса бежать.
Гость так и не ушёл, он ходил со мной и ныл, ныл всё о своём, пока я быстро переодевался в своей комнате и приводил в порядок. Гитару можно было не брать, я на таких концертах использовал ту, что из музыкальной школы, а её парни прихватят с собой. Так что, застегнув куртку, вместе с гостем покинул дом, и снова дав свой твёрдый отказ участвовать в ближайшее время в их делах, махнул рукой и побежал к речке. Нужно добежать до госпиталя как можно быстрее, Лабухин своим приходом меня изрядно задержал.
На месте уже всё было готово, моя группа тихонько настраивала инструменты в актовом зале бывшей школы, куда начал стекаться пораненный люд и медперсонал, так что я появился вовремя. А под конец, и мама подошла. Она у нас по плану выступлений последней проходила. У неё было две песни. Обе из запретного списка.
Следующие два дня я был неуловим для помредактора, и других посыльных с радио. Тут действительно меня сложно поймать, если только в школе или поздно вечером, когда я возвращала домой. Толька эти два дня были выходными. В субботу укороченный учебный день, а в воскресенье мы вообще не учились, и я спозаранку убежал по своим делам. Ну а то, что меня ищут, узнавал от родственников или знакомых. Только не обращал внимания, дел действительно было столько, присесть некогда было. Это я будущие дни освобождал, уговорят же, вот и бросился на максимум дел, чтобы подосвободится.
Поймали меня, конечно же, в понедельник, в школе. Это была отчаянная попытка, последний учебный день, вот-вот наступит Новый год и в школах начинались каникулы. Видимо представив что меня в эти дни вообще отловить будет невозможно, вот и пустили вперёд тяжёлую артиллерию. В этот раз приехал сам главный редактор, с которым мы успели за всё время сотрудничества, неплохо сдружится. Хороший дядька. Вот он меня и уломал, всё же на сегодняшнее вечернее выступление, мол трубы горят. Сверху уже не приказывают, а откровенно угрожают. Да и как иначе, в пятницу объявили, что вечером будет моё выступление, а тут раз, отменили, и всё молчок. Приказ сверху был спущен, так извольте выполнять, иначе на них обрушатся все те кары, о которых те только слышали. Так что дирекция радио было поставлена в такую позу, что не выполнить приказ они просто не могли, и сегодня был тот самый крайний срок, что им дали. Как в утешение тот мне сообщил, что чиновник, который и спустил приказ гнать меня ко всем чертям, и запретить мои выступления, наказан. Правда, как именно я не знаю, мне об этом не сообщали, да и главный редактор похоже тоже был не в курсе, кроме самого факта. Но обнадёжил, больше палки тот мне в колёса ставить не будет. Зато тот знал, из-за чего тот проявил ко мне такое неприятие. Да тот самый «мэтр», попросил, они родственниками были, чиновник и нажал на все доступные рычаги. Вот ему, похоже, за это по рукам и надавали. Чудо будет, если он вообще на своём месте усидит.
Вот так мы ударили по рукам, договорившись о времени, когда я подойду со своими музыкантами, а мы обговорили, что я буду выступать со своими. Более того сверху спустили приказ, цензуры нет, заранее прослушивать нас как ранее, не будут. Такое уже было, и как показал опыт, он был удачным. Слушателем нравилось. Про список запрещённых песен главные редактор уже знал, как и то, что теперь им дали ход, хоть и в единичном исполнении. Раз сказали, прозвучит только один раз, значит так и будет.
Когда главредактор уехал, он на машине с водителем был, я закончил уроки и побежал по своим, предупредить чтобы готовились к вечернему выступлению. Некоторых пришлось успокаивать, это мне привычно вещать на весь Союз, а на некоторых накинулся мандраж, поджилки тряслись. Надеюсь, не сфальшивят. Мама обещала быть на месте к нужному часу, сразу после своих уроков подойдёт, я застал её дома во время кормления Кирилла, тут повезло. Ну а сам занялся делами и подготовкой.
Пять месяцев спустя. 6 мая 1942 года. 20 часов 37 минут. Москва. Улица Тверская. Здание Всесоюзного радио.
— … и мне пора заканчивать сегодняшнее выступление. По уже сложившейся за эти месяцы традиции, заканчиваем мы передачу исполнением песен из запрещенного списка. Однако сегодня будет исполнено не две, как это обычно было, а шесть. В прошлую передачу я об этом уже говорил, как и перечислял названия песен. Да, мне приходит множество писем от разных граждан нашей необъятной страны, и я всё же вернусь к этому вопросу, хотя ответил на него ещё в первую и вторую передачи после того долгого перерыва. Не смотря на ваши многочисленные просьбы из писем, убрать понравившиеся песни из запрещённого списка, сделав их доступными, этого никто не сделает. В прошлом году, в декабре на награждении в Кремле, я смог поговорить с товарищем Сталиным и коснулся этой темы. Выслушал он меня внимательно и лишь развёл руками, сообщив, что он не специалист в этом вопросе и если компетентные товарищи из соответствующих организаций запретили их выступления, любые, то он ничего сделать не может, не такой товарищ Сталин и всесильный как некоторые думают. Именно так он мне и ответил. Тогда я поинтересовался у товарища Сталина, а нельзя ли исполнить их хотя бы один раз, мне действительно обидно, что эти песни ушли в архив, в чёрный список. И вот после недолгого размышления, товарищ Сталин решил мне помочь, тут он уже мог поспособствовать. С тех пор и сложилась такая традиция. Передачи у меня раз в неделю, и исполнители, которых сам я подбираю для выступлений, исполняют по две песни. Ну а насчёт того, чтобы снять запрет с этих песен, мне соответствующие товарищи ответили твёрдо, никто изменять решений не будет. Поэтому если кто не слышал эти песни, не успел к приёмнику, я сожалею, услышать их ещё раз никому не будет дано. Ну а сегодня заключительный день, из-за чего и будет исполнено шесть песен. На лето я прекращаю выступления.
Диктор, с которым мы за это время хорошо спелись и понимали друг друга по движению или мимике, кивнул и перехватил слово:
— Да-да, вы не ослушались, дорогие товарищи радиослушатели, Александр хоть и школьник, но человек ответственный и вступил в Гражданский речной флот, он будет доставлять грузы по рекам. И завтра судно, на котором Александр буду нести службу до конца навигации, покидает порт. Конечно, мы просили его остаться, но тут наш молодой друг стоял твёрдо на своём решении.
— Я завербовался на речфлот ещё до первых выступлений, и не хочу нарушать данное слово. Надеюсь вернуться осенью, с новыми впечатлениями и новыми юмористическими рассказами для передач, что проходят дважды в неделю. Однако за эти месяцы я так привык к вам, что не хочу оставлять вас на такое долгое время, но ничего не поделать. И чтобы не тянуть время, наши уважаемые исполнители торопятся, закончу нашу передачу первой парой весёлых песен. Одна называется «Гадалка». По названию думаю, вы догадались о ком она. Вторая больше мои фантазии. Такие песни уже встречались, поэтому наши дорогие радиослушатели думаю, понимают, о чём я. Называется она «В синем море, в белой пене». Исполнять начнут именно с неё, музыканты уже готовятся, но прежде чем начать, я опишу, как она мне пришла, иначе вы можете не понять суть этой песни. Как вы помните, я часто делаю это. Так вот, как то мне попалась книга о приключениях пиратов и там описывались такие мифические существа как сирены. Они сидят на скалах принимают вид прекрасных дев и поют такие чарующие песни, что моряки не выдерживают, прыгают за борт и плывут к ним. Не один не доплыл, все утонули, но суть я думаю, вы уловили. Говорят моряки, когда проплывают мимо этих скал Сирен, затыкают уши чтобы не слышать их песен. А один моряк попросил привязать его к мачте, чтобы услышать. Так он канаты чуть не порвал, едва не вырвался. Книгу эту я читал на ночь, и похоже всё наложилось. Конечно же, я не мог не заинтересоваться, что же поют такое сирены, что матросы теряют головы. А сон у меня был такой, представьте белоснежный пассажирский пароход, у борта стоит мальчишка моего возраста в матросском костюме, и вдруг он слышит такие слова…