«...Нынешней кампании на море и против неприятеля под городом Кольбергом и о прочем для рассмотрения Адмиралтейской коллегии краткий экстракт из журнала при сем прилагаю... Что же касается до морских войск, высаженных на берег под командой флота капитана Спиридова, порядочным его учреждением, вся солдатская команда и некоторое число матрос выгруженных, во всех сражениях с неприятельскими партиями и их стрелками [участие принимали], будучи на правом крыле армии ее императорского величества под командою бригадира Неведомского, а особливо выбранная гренадерская рота, при которой был за капитана флота лейтенант Пущин, а выбранных из солдат и матросов в стрелки до 100 человек обще с сухопутными безвыходно в лесе против неприятельских стрелков находились и из большого лесу их выгнали; а при взятии неприятельской остовой батареи оный
Спиридов со всей морской командой сам был по диспозиции бригадира Неведомского с ним, а до 600 солдат, в том числе и гренадерская рота, и 300 матрос вооруженных и 30 канонир с кугорными мортирками... о чем я довольно и от командующего армией генерал-лейтенанта графа Румянцева в бытность мою на берегу неоднократно [слышал] о храбрых поступках флота капитана Спиридова со всею его командою, в чем и данный ему Спиридову от графа Румянцева аттестат засвидетельствует; сверх того матросы были всегда употребляемы при выгрузке провианта и делания двойного редута, называемого штерн-шанц, который одни они на 32 орудия сделали, и палисадником обнесли, также и вновь батарею обще с солдатами между взятой и ближней неприятельской батареей сделали. И об оном Адмиралтейств-коллегия соблаговолит быть известна».
В аттестате, выданном Спиридову 25 сентября 1761 года командующим сухопутными войсками Румянцевым, было сказано:
«...Я, ниже сего подписавшийся, по справедливости сим засвидетельствую, что от флота г-н капитан и полковник Спиридов, будучи с командою морских солдат и матрос на берегу, на правом нашем фланге, при атаке и взятии неприятельской батареи и протчих сражениях под командою г-нов бригадиров Неведомского и Дурново поступал, как надлежит честному и храброму офицеру и все под командою его сущие, о которой порознь он, г-н капитан, свидетельствовать может.
На подлинном подписано генерал-лейтенант Румянцев».
Этими документами не только были засвидетельствованы заслуги Спиридова у Кольберга, но и вообще признаны правильными его действия. А действия Спиридова отвечали всецело новаторскому правилу: «Порядки писаны, а времен и случаев нет».
IV
Успех успехом, но с «неосмотрением» еще не было покончено. Зло заключалось не только в престарелом, привыкшем к чрезмерной осторожности Мишукове, отстранение которого принесло несомненную пользу в деле развития военно-морского искусства. Осторожничал и мешал не один он. Несмотря на успешные операции флота в последний период Семилетней войны, заботы о нем еще оставляли желать лучшего. Материальная часть, то есть прежде всего качество кораблей и вооружения их, по-прежнему было далеко не на высоте. Ничто — ни активное участие моряков в осаде Мемеля и Кольберга, ни эффективные крейсерские плавания кораблей по Балтийскому морю, ни конвоирования русских транспортных судов с войсками и припасами в Пруссию, а после заключения мира обратно в Кронштадт — не могло заставить Адмиралтейств-коллегию повернуться лицом к флоту, заняться его насущными нуждами; она продолжала относиться спустя рукава к поддержанию морской мощи государства, не понимая главного: что Россия — морская держава, что дальнейшее развитие страны связано с наличием боеспособности флота, оснащенного должным образом и готового в любой момент к выполнению задач, порученных ему.
Нерешительность по-прежнему владела умами членов Адмиралтейств-коллегии.
Так было вплоть до летних маневров Балтийского флота в 1763 году.
Плохо проведенные маневры вызвали со стороны моряков резкое, причем публичное осуждение деятельности Адмиралтейств-коллегии. Поводом для этого послужило замечание, сделанное Екатериной Второй, присутствовавшей на маневрах. Моряки, сопровождавшие Екатерину, среди них Спиридов, произведенный за отличия в Семилетнюю войну в контр-адмиралы и назначенный главным командиром Кронштадтского порта, услышали оскорбительные слова, повторенные вскоре Екатериной в одном из ее писем: «У нас в излишестве кораблей и людей, но нет ни флота, ни моряков...»