Время не ждало, и бригадир, оставив военный совет заседать, отправился выполнять поручение.
Прежде всего он подобрал командиров отряда брандеров.
Дело предстояло чрезвычайно ответственное и опасное. Для успешного осуществления такого рискованного предприятия требовались люди хладнокровные, добровольно согласные в случае необходимости пожертвовать своей жизнью.
И они — эти люди — мгновенно нашлись, как только Ганнибал обратился к офицерам эскадры, вызвав желающих взять на себя командование брандерами. Тотчас к бригадиру явились четыре кандидата: капитан-лейтенант Дугдэль, лейтенанты Ильин и Мекензи, мичман Гагарин.
Не теряя ни минуты, Ганнибал назначил их командирами зажигательных судов, вместе с ними отобрал лучших добровольцев матросов для команд гребных шлюпок, предназначенных в случае безветрия к буксировке брандеров на внутренний рейд бухты, и уже через несколько часов доложил о готовности отряда.
Тогда военный совет принял следующее решение: поручить капитан-бригадиру Грейгу руководство прорывом в бухту (общее наблюдение Спиридов оставил за собой), выделив для прорыва четыре линейных корабля — «Ростислав», «Европа», «Не тронь меня» и «Саратов», два фрегата — «Надежда Благополучия» и «Африка» и бомбардирский корабль «Гром».
Всем этим судам надлежало войти в Чесменскую бухту, в первую очередь подавить артиллерийским огнем две береговые батареи, каждая из 22 пушек, установленные противником в течение истекших суток на мысах у входа, затем навязать бой неприятельскому флоту и, вызвав смятение на турецких кораблях, отвлекая внимание их экипажей, тем самым открыть дорогу для отряда брандеров.
После этого решения Алексею Орлову осталось лишь подписать приказ.
В приказе, который был объявлен морякам объединенной эскадры, говорилось:
«...Всем видимо расположение турецкого флота, который после вчерашнего сражения пришел здесь в Анатолии к своему городу Эфесу, стоя у оного в бухте от нас на зюйд-ост в тесном и непорядочном стоянии, что некоторые корабли носами к нам на норд-вест, а четыре корабля к нам боками и на норд- ост, прочие в тесноте к берегу, как бы в куче. Всех же впереди мы считаем кораблей 14, фрегатов 2, пинков 6. Наше же дело должно быть решительное, чтобы оный флот победить и разорить, не продолжая времени, без чего здесь в Архипелаге не можем мы к дальнейшим победам иметь свободные руки, а для того по общему совету положено и определяется к наступающей ныне ночи приготовиться, а около полуночи и приступить к точному исполнению...»
Таковы были предпосылки и обстоятельства, решившие судьбу турецкого флота.
IX
В мировой истории еще не было случая, подобного тому, что произошло в ночь на 26 июня 1770 года на внутреннем рейде Чесменской бухты.
«Тут древние герои Греции уступают место русским, — восхищенно отметил в своих «Записках морского офицера» В. Броневский, служивший под командованием Д. Н. Сенявина и принимавший участие во Второй Архипелажской экспедиции. — Я с особливым любопытством рассматривал место сражения, где адмирал Спиридов разбил турецкий флот, и удивлялся, как 15 линейных кораблей и 25 других мелких судов (на самом деле их было вдвое больше. — Е. Ю.) могли поместиться в Чесменской губе, которой небольшая величина конечно могла подать мысль сжечь их, и мужественный Ильин столь удачно ввел брандер в турецкий флот, что оного чрез пять часов не стало...»
Даже такой пристрастный, необъективный современник, каким являлся оттоманский министр иностранных дел Ресми-эфенди, и тот вынужден был признать: «...Все это одна из тех редкостей, которые у историков называются ходисе-и-кюбра, великим событием, потому что они выходят из порядку натуры судьбы...»
Дело, разумеется, было не в «особом покровительстве судьбы», чем безнадежно пытался объяснить успехи объединенной эскадры вообще в Архипелаге и, в частности, у Хиоса и Чесмы Ресми-эфенди, а в целеустремленности русских моряков, действовавших в полном соответствии с планом уничтожения турецкого флота. Моряки выполнили все, что поручил им выполнить военный совет. Ни о какой счастливой случайности не могло быть и речи. Нельзя было назвать случайностью и то, что весь турецкий флот оказался в ловушке Чесменской бухты. Во-первых, он сам забрался в нее, хотя его командующий знал, что стоянка такого большого числа боевых судов на тесном рейде весьма невыгодна, если русские корабли войдут в бухту и навяжут бой в ней. Во-вторых, у Гассан-паши и всех его подчиненных была возможность выйти в море не мешкая. Между тем никто из них и не собирался покидать бухту. Они считали себя в абсолютной безопасности под прикрытием береговых батарей и слепо верили в преимущество своего флота перед объединенной эскадрой.