Самой радостной из них для адмирала оказалась весть о победе над турецким флотом у острова Фидониси. И не столько сама весть, сколько подробности неравного боя, в котором бригадир Федор Федорович Ушаков, командовавший авангардом русской эскадры, преднамеренно повторил маневр, осуществленный в свое время Спиридовым у Хиоса в силу непредвиденных обстоятельств.
Значит, не только прошлому принадлежало прожитое. Значит, не зря была пронесена сквозь десятилетия верность новаторскому правилу, найденному еще Петром Первым для русского флота:
«Порядки писаны, а времен и случаев нет»...
Старому адмиралу не довелось узнать о второй победе черноморцев, подтвердившей вечную жизненность этого правила.
19 апреля 1790 года, за два месяца и восемнадцать дней до Керченской победы русской эскадры под командованием Ушакова, первый флагман возрожденного на петровских традициях отечественного флота закончил свой жизненный путь. Фамильный склеп в церкви глухого ярославского сельца Нагорья между Переславлем-Залесским и Калязиным стал последним причалом моряка дальнего плавания Григория Андреевича Спиридова. И мало кто знал уже тогда о настоящей роли адмирала в трудной борьбе за флот, в победных баталиях у Хиоса, Чесмы, Патраса и Дамиетты, принесших новую славу русскому морскому искусству. Для многих, кто с легким сердцем принял все, что сочинили придворные историографы, адмирал Спиридов был к тому времени всего лишь захудалым помещиком из отставных военных. Тем более что он и умер в тени своей славы, которая еще семнадцать лет назад незаслуженно досталась другому.
Что же, это была лишь одна из несправедливостей, какими всегда грешила история[7].
XI
Такова истина. Она служит горьким упреком всем, кто на протяжении почти двухсот лет принимал на веру подсказанную свыше легенду об Алексее Орлове — мнимом герое Чесменского боя и первой экспедиции русского флота в Архипелаг, хотя и располагал документами, опровергавшими эту легенду. С «легкой руки» тех, кому было выгодно создание такой легенды, все дореволюционные историки повторяли друг за другом официальную версию, сочиненную с благословления Екатерины Второй угодниками одного из ее фаворитов. Ничтоже сумняшеся, они приписали победу, достигнутую ценой огромных, тяжких, долголетних усилий боевого содружества русских моряков, возглавлявшегося опытным флотоводцем-новатором, вельможному одиночке.
Истину, однако, не утаить под спудом.
Ушел в безвозвратное прошлое век пресловутого фаворитизма; канули в небытие Алексей Орлов и все угодники, превозносившие его мнимые заслуги; а чистое для истории имя моряка-патриота, адмирала Григория Андреевича Спиридова навсегда останется в памяти народа вместе с одной из самых выдающихся побед русского флота.
Литература к очерку «Адмирал Спиридов»
Архив адмирала Чичагова, выпуск первый, СПБ, 1885.
Белавенец П. И. Материалы по истории русского флота, Москва — Ленинград, 1940.
Боголюбов Н. История корабля, часть IV, Москва, 1879.
Броневский В. Записки морского офицера в продолжении кампании на Средиземном море под начальством вице-адмирала Дмитрия Николаевича Сенявина от 1805 по 1810 год, часть III, СПБ, 1819.
Валишевский К. Вокруг трона (в сборнике «Русская быль»), Москва, 1910.
Воспоминания братьев Бестужевых (Библиотека мемуаров «Огни»), Петроград, 1917.
В память Чесменской победы. Сборник документов о сражении в Хиосском проливе и Чесменской бухте. Издан Русским Обществом пароходства и торговли по случаю спуска броненосного корабля «Чесма», Одесса, 1886.
Глотов А. Я. Чесменский бой, «Отечественные записки», № 5 — 6, 1820.
Головачев. Чесменское сражение и русский флот в 1769 г., «Морской сборник», № 2, 1900.
Грейг С. К. Собственноручный журнал капитан-командора (впоследствии адмирала) С. К. Грейга в Чесменский поход, «Морской сборник», 1849, октябрь — декабрь.
Губерти Н. С. Материалы для русской библиографии, Москва, 1872.
Даль В. И. Собрание сочинений, том шестой, Москва, 1897.
Действия русского флота в Архипелаге во время войны с Турцией в 1770 — 1774 гг., Кронштадт, 1889.
Записки князя Юрия Владимировича Долгорукова, «Русская старина», 1889, сентябрь.
Записки императрицы Екатерины Второй, СПБ, 1907.
7
Несправедливость к себе разделил с Г. А. Спиридовым и второй герой Чесменской победы — Д. С. Ильин. И его дальнейшая судьба оказалась подобна судьбам многих действительных героев исторических событий, о чем старательно умалчивали все дореволюционные, в том числе военно-морские историографы.
Произведенный к исходу Архипелажской экспедиции в капитаны 1 ранга, Ильин был вызван в Петербург, но после аудиенции у Екатерины неожиданно уволен из флота и выслан в свою усадьбу в Новгородском уезде. Попытки объяснить такой поворот судьбы прославленного, популярного среди современников моряка, признанного национальным героем, якобы склонностью его к вину, разумеется, несостоятельны. Да и не увольняли за такую склонность из флота в те времена, что и засвидетельствовано в известном стихотворении Державина «Мореходец». На самом деле Ильин пал очередной жертвой придворных интриг: клика фаворитов, окружавшая Екатерину, усмотрела в тридцатидвухлетнем моряке-герое возможного соперника, подло очернила неискушенного, чистосердечного человека и добилась изгнания его.
«...До смерти он влачил свою жизнь в полнейшей бедности и похоронен при церкви села Застижье, от которой его усадьба менее чем в полуверсте, — сказано в заметке, посвященной Ильину, на страницах журнала «Русская старина». — На могиле Дмитрия Сергеевича его почитателями — соседями-помещиками тогда же была положена плита (серый камень), на которой теперь имеются весьма слабые признаки следующей надписи: «Под камнем сим положено тело капитана первого ранга Дмитрия Сергеевича Ильина, который сжег турецкий флот при Чесме. Жил 65 лет. Скончался 1803 года».
Все эти несправедливости дали возможность кое-кому за рубежом пойти еще дальше в искажении действительности. «...Дугдал, лейтенант в Российской службе, — указывалось в одном из английских изданий, посвященных Чесменской победе, — при столь опасном и отважном предприятии, оставленный своими подчиненными, один подвел брандер к турецкому кораблю...». На самом деле брандер Дугдала был перехвачен неприятельскими галерами. Кроме того, Дугдал не был оставлен своими подчиненными — достаточно вспомнить обстоятельства спасения его русским матросом канониром Нестеровым. —