Скипор и Балабин получили от Ушакова приказ возвратиться в Неаполь, не продолжая похода к Риму. Кардинал Руффо немедленно написал адмиралу Ушакову письмо, умоляя его не возвращать русский отряд в Неаполь, во-первых, потому, что французы согласились уйти только под влиянием известий о приближении русских, а во-вторых, потому, что если русские не войдут в Рим, то «невозможно будет спасти Рим от грабежа и установить в нем добрый порядок». Мало того, кардинал Руффо решил уж пойти на полную откровенность и признался, что «без российских войск королевские (неаполитанские-Е. Т.) подтверждены будут великой опасности и возможно отступят назад».
Вот что читаем в переведенном на русский язык с итальянского в канцелярии Ушакова письме кардинала Руффо от 1 октября 1799 г. к адмиралу (подлинника в делах нет):
«Естли французский генерал Гарниер подписал капитуляцию о здаче (sic-Е. Т.) Рима и крепости Сант-Анжела, то конечно не решился он к тому по единому явлению маршала Буркарди в 1000 человек неапольских войск в окрестностях (sic-Е. Т.) онаго столичного города, но что он узнал о прибытии российской эскадры в сию гавань; да и не сомневался о высажении десантных войск, опасаясь, что те войска вместе с королевскими употреблены быть могут противу Рима, опасаясь также и приближения австрийцев; все сии резоны заставили его предпочесть капитуляцию, нежели подвергнуть себя опасностям, его угрожающим; ежели российские войски (sic! - Е. Т.) продолжать не будут марш свой к Риму, то ваше превосходительство увидите, что маршал Буркарди не может принять и проводить неприятеля к Чивита-Веки, да и вступление его в Рим не может быть в безопасности. Известно. что число состоящих там французов простирается более 1500 человек и может быть больше число приумножится римлянами, которые, подражая своим приятелям, хотят следовать во Францию. Занятие Рима будет опасно, ибо, как известно, начальники многочисленной республиканской толпы думают: дабы по выступлении оттуда французов занять город и крепость и оных защищать. По таковым обстоятельствам нужно будет иметь повеление в. прев., чтобы войска эскадры вашей продолжали марш свой и потому, что иначе невозможно будет спасти Рим от грабежа и установить во оном доброй порядок. Без российских войск королевские подвержены будут великой опасности, и может быть, что оные отступят назад, оставляя Рим гораздо в худшем состоянии, нежели оно было прежде заключения капитуляции. Так как Анкона не может быть оставлена при немногих российских войсках, ее блакирующих (sic!-Е. Т.), то эти новые войски (sic! -Е. Т.) могут итти вперед для других предприятий. Господин Италинский, министр его в. им. всероссийского, в. прев. словесно сообщит другие резоны, которых не могу я показать на бумаге»35.
Ушаков снова приказал Скипору и Балабину идти в Рим. 30 сентября (11 октября) 1799 г. в первый раз за историю Рима русские войска вступили в «вечный город». Вот что доносил об этом событии лейтенант Балабин адмиралу Ушакову:
«Вчерашнего числа с малым нашим корпусом вошли мы в город Рим. Восторг, с каким нас встретили жители, делает величайшую честь и славу россиянам. От самых ворот св. Иоанна до солдатских квартир обе стороны улиц были усеяны обывателями обоего пола. Даже с трудом могли проходить наши войска. «Виват Павло примо! Виват московито!» - было провозглашаемо повсюду с рукоплесканиями. «Вот,- говорили жители,- вот те, кои бьют французов и коих они боятся! Вот наши избавители! Не даром французы спешили отсюда удалиться!» Вообразите себе, ваше высокопревосходительство, какое мнение имеет о нас большая и самая важная часть римлян, и сколь много радости произвела в них столь малая наша команда! Я приметил, что на лицах было написано искреннее удовольствие»36.
Этого донесения Балабина, цитируемого Висковатовым в 1828 г., нет в документах, бывших в моих руках. Но есть у меня донесение Скипора, почти буквально повторяющее слова Балабина: «…спешил я походом с войсками, мне вверенными, к Риму для освобождения его и Чивита-Веккии от неприятелей. Худость дороги препятствовала скорости, а особо провозу тяжелой артиллерии и вчерашний день прибыл к оному благополучно, служители (матросы-Е. Т.) здоровы. По приходе в Рим застал я его уже освобожденным по капитуляции, предложенной командором Трубричем (sic!-Е. Т.) и подписанной маршалом Буркардом… Был я встречаем премножеством собравшегося народа под стенами римскими и, вступая в город с музыкою неаполитанскою, во всех улицах восклицали: вива императоре Павло, примо, вива Московитии!»37.