После решения Александра продолжать войну Сенявин стал действовать более решительно. Французы пытались было отнять у него Боко-ди-Каттаро силой, но не только не завладели крепостью, а под ударами русских войск, действовавших совместно с черногорцами, вынуждены были бежать под защиту своих укреплений. 10 декабря Сенявин высадил десант на острове Курцало и заставил капитулировать находившийся там неприятельский гарнизон. Правда, вскоре французам удалось вновь завладеть этим островом и усилить его оборону. Сенявину пришлось направить туда часть своей эскадры. Потеряв более 150 человек убитыми, неприятельский гарнизон сдался в плен. Над островом вновь взвился флаг Российской империи.
Сенявин собирался выбить французов также из Рагузы, и он мог бы это сделать, если бы не объявление войны с Турцией, вставшей на сторону Франции, и не угроза набега на Корфу со стороны Али-паши Янинского, опаснейшего и коварнейшего властителя Албании. Он вынужден был оставить побережье Адриатики и вернуться на главную свою базу - остров Корфу.
* * *
Закончив свой рассказ, Сенявин продолжал обед уже молча. А обедал он с большим аппетитом. Глядя на него, Арапов невольно вспомнил своего петербургского дядю, его званый обед. Дядя тогда утверждал, что в нынешних людях не стало прежнего духа, а с падением духа не стало в них и настоящего здоровья. Если слова дяди и были к кому-то справедливы, то только не к Сенявину. В Сенявине дух не истощился. Этот человек так и светился здоровьем, уверенностью в силах.
- После возвращения к острову вы еще не снимались с якоря? - спросил Арапов.
- Нет. Я собирался сделать это завтра, чтобы снова плыть к Рагузе, но теперь обстановка изменилась. Вы доставили мне новые инструкции.
- Поплывем в Архипелаг?
- Да.
- А Али-паша?
- Угроза с его стороны, конечно, остается, но я строго предупредил его, чем может обернуться для него такое нападение. Нам не следует его бояться. Боязнь нападения противника невольно внушает оборонительные действия, нам же сейчас надобно не обороняться, а наступать. Наступать на турок.
- И вы не оставите у Корфу ни одного корабля?
Сенявин хитро прищурился:
- А что бы сделали вы на моем месте? - Не дождавшись ответа, продолжал: - По плану адмирала Чичагова, кстати вами доставленного, я должен отрядить часть своей эскадры к Дарданеллам, часть к Египту, часть оставить в Адриатическом море. Адмирал мыслит слишком кабинетно, без знания обстановки. Я не могу разбрасывать корабли по всем морям, решительно рубанул рукой Сенявин. - Я должен держать силы воедино. Мы пойдем в Архипелаг всей эскадрой, соединимся там с английским флотом и уже вместе решим, что делать дальше. Есть резон попытаться совместными силами войти в проливы и под угрозой взятия Константинополя заставить Турцию выйти из войны.
- Это было бы чудесно! - воскликнул Арапов и, решив, что настало время напомнить о себе, спросил: - А как быть мне? Чичагов дозволил остаться у вас. Надеюсь, не прогоните?
Сенявин рассмеялся:
- Зачем гнать? Хорошие офицеры нам нужны, а ты к тому же английскую школу прошел, - добавил он с иронией. Спросил повелительно: - У Мордвинова в Херсоне адъютантом служил?
- Так точно. Откуда известно?..
- Мне все известно. Так вот, - продолжал Сенявин, - служили у Мордвинова, а теперь послужите при моей особе. Возражения есть?
- Никак нет, ваше превосходительство, - вытянулся перед ним Арапов.
- В таком случае идите к командиру корабля и требуйте для себя отдельную каюту. В добрый час, мой новый адъютант!
8
С увольнением Ушакова от службы Адмиралтейств-коллегия затянула до самого лета. Правда, после выхода царского указа он уже не занимался флотскими делами, его называли отставным адмиралом, но у него еще не было на руках соответствующего документа, и положенных денег ему пока не выдавали. Адмиралтейские чины все еще что-то выясняли, что-то писали... Когда же Ушаков напоминал им о себе, они изображали на лице невинные улыбки:
- А куда вам, Федор Федорович, спешить? Еще успеете насладиться покоем.
Члены коллегии и столоначальники вели себя с ним совсем не так, как до отставки. Они словно поняли вдруг свои прежние заблуждения и теперь видели в нем уже не чудаковатого старика, ставшего обузой флоту, а человека достойного, нужного, явно поторопившегося с отставкой. Его общества уже не чурались, как бывало раньше, с ним заводили беседы, выпытывали его мнение по военным и внешнеполитическим вопросам, при этом обычно соглашались с ним, а если не соглашались, то не спорили, вежливо помалкивали. Среди адмиралтейских чинов объявились даже "открытые почитатели" его флотоводческого таланта. При разговорах с глазу на глаз эти почитатели называли его гордостью Российской империи, выражали сожаление в связи с его уходом из флота, говорили, что такие знатные военачальники, как он, Ушаков, России зело нужны... От фальши, от неискренности их речей Ушакову становилось не по себе, и он старался не встречаться более с этими господами.
Однажды домой к нему приехал Чичагов. До этого не знал даже, где живет, а тут явился собственной персоной. Нежданно-негаданно.
Пришлось приглашать его к столу.
- Кофе мы не пьем, а чай сейчас будет.
- Чай - это хорошо! - весело сказал Чичагов. - В Англии чай любят больше, чем кофе.
Чичагов имел привычку все русское сравнивать с английским - и вещи, и обычаи. В свое время он служил на Британских островах волонтером, что, кстати, давало ему повод говорить всем о совершенном знании им английской мореходной школы. В Петербурге многие считали, что заграничное волонтерство явилось главным козырем в его карьере, поскольку император Александр верил в заграничные школы больше, чем в отечественные.
Федор накрыл стол быстро, но в этот раз прибора ставить для себя не стал. Он понимал, с какими господами можно садиться, а с какими нельзя.
- А я только что от государя, - рассказывал между тем товарищ министра. - Его величество посвятил меня в свои великолепные планы. Его величество был ко мне очень милостив. Замечательный у нас государь, не правда ли? - неожиданно закончил он.