Зашумели мужики, ободренные словом. Понравилась им речь адмирала. Правильно адмирал сказал: русскую землю ворогам не покорить!
- Нужно будет, все пойдем в солдаты, а антихристу не отдадимся!
- Бонапарт боек, да кишкой тонок!
- Придет на русскую землю, да отступится!
Некоторое время спустя Ушаков получил с нарочным записку от уездного предводителя дворянства Никифорова. Он приглашался на собрание дворян по случаю получения манифеста о войне, подписанного его императорским величеством Александром I. Ушакову в этот день нездоровилось, болела голова, но он решил все же ехать. Нельзя было не ехать. Собрание-то созывалось не по пустому делу.
В Темников Ушаков приехал за четверть часа до начала собрания. Площадь перед зданием уездной управы оказалась забитой экипажами. Ушаков разрешил кучеру ехать на гостиный двор и ждать его там.
В зале, где собирался народ, были заняты почти все места. Однако главного уездного и городского начальства еще не было. Встретившийся у входа городской секретарь сообщил Ушакову, что все начальство с час тому назад направилось с приехавшим из Тамбова губернским представителем к городничему попить чайку и еще не вернулось.
Ушаков увидел в зале аксельского помещика Титова, сидевшего у окна и сторожившего для кого-то рядом с собой свободное кресло. Титов тоже увидел его и развязно махнул рукой:
- Поклон адмиралу! Ежели не брезгуете, можете сесть, - показал он на место рядом с собой.
Не ответив на приветствие, Ушаков прошел дальше, к передним рядам. Этот человек был ему противен.
Ушакову дали место в первом ряду. Он уселся тихо, стараясь не вызывать к себе внимания. Между тем сидевшие рядом то и дело оборачивались назад, где слышались негромкие голоса. Шел разговор о войне.
- Трудно наше положение, - рассказывал кто-то угрюмо, - тамбовский офицер, что к нам приехал на собрание, рассказывал давеча: армия наша ретираду держит и что-де государь войска покинул и через Москву в Петербург направился.
- Не может того быть, - возразил другой голос, самоуверенный, бойкий, - не может быть, чтобы государь армию свою оставил. Государь там. А армия отходит для того только, чтобы Бонапарта паршивого с войсками его поглубже в леса русские заманить да здесь и прикончить. Окружить и травить, как волков. Истинный Бог, несдобровать этому Бонапарту.
- Сие может и так, а все же... Давно не было, чтобы по своей же земле от неприятельской армии так бежали. Может статься, до самой Москвы Бонапарта вот так вот заманивать будем, - добавил угрюмый рассказчик уже насмешливо.
- До Москвы далеко, до Москвы Бонапарта не пустят, ему еще до Смоленска шею сломают.
Наконец появилось и само начальство - предводитель уездного дворянства, капитан-исправник, городничий, а с ними тамбовский гость в мундире пехотного майора. Заметив в зале Ушакова, Никифоров слегка ему поклонился, городничий сделал то же самое. Имей на себе адмиральскую форму, он удостоился бы и внимания тамбовского гостя, но Ушаков приехал в партикулярном, и тот даже не задержал на нем своего взгляда.
Никифоров представил собравшимся губернского представителя, после чего начал такую речь:
- Господа, вы уже имели возможность слышать о зловещем вступлении армии Наполеона в пределы Российской империи и о манифесте, данном по сему случаю его императорским величеством. Дозвольте зачитать сей манифест.
На некоторое время в зале поднялся легкий шумок - кто-то прокашливался, кто-то высмаркивался, кто-то скрипел стулом, ища более удобную позу, - но вот шумок стих, и Никифоров начал чтение императорского манифеста.
Извещая о французском нашествии, император призывал в своем манифесте встать на защиту веры, отечества и свободы, призывал россиян к созданию народного ополчения.
- "...Сия внутренняя сила, - нараспев читал Никифоров, - не есть милиция или рекрутский набор, но временное верных сынов России ополчение, устрояемое из предосторожности, в подкрепление войскам и для надлежащего охранения отечества..."
Ушаков слушал и вспоминал недавний разговор с мужиками о войне. Он правильно сделал, что не утаил от них опасности, нависшей над Россией. Опасный, зело опасный момент наступил для судеб страны. Русский народ и без того порабощен, а в случае победы неприятеля на него ляжет еще и порабощение иностранное. А допустить сие никак нельзя. Все силы надо собрать, ничего не пожалеть, а ворога победить!..
Когда чтение манифеста подошло к концу, Никифоров налил воды, выпил и, оглядывая притихший зал, заговорил:
- Я думаю, господа, нет особой необходимости выражать нам свои верноподданические чувства. Российское дворянство всегда было и остается надежным оплотом государя и его империи. Все мы готовы отдать за государя свои жизни. Но в настоящий момент государь жертвы такой от нас, дворян, не требует. Государь ждет от нас помощи русской армии, ждет от нас новых регулярных полков, ждет ополчения. - Никифоров с минуту пошептался с сидевшим с ним рядом тамбовским майором и продолжал: - Я уже имел честь представить вам господина Ильина. - Легкий поклон в сторону майора. Господин майор представляет здесь Первый тамбовский пехотный полк, ныне формируемый. Мы, сидящие за этим столом, вместе с гостем из Тамбова обращаемся к вам с просьбой внести пожертвования названному полку. Прошу, господа, подойти по очереди к столу и записать в ведомости сумму, какую желаете внести. Прошу! - повторил он и сделал секретарю, сидевшему за отдельным столиком, знак, чтобы приготовился записывать.
В зале задвигались, зашушукались, но подходить к столу никто не решился. Раздался чей-то голос:
- Много ли надо?
- Для снаряжения и вооружения полка требуются немалые средства, пояснил Никифоров, уже не вставая с места. - Я думаю, неясностей тут быть не может. Чем больше внесем в сие государственное дело, тем будет лучше.
После этого разъяснения других вопросов не последовало. Но и подходить не решались. Все чего-то выжидали.
- Что ж, господа, - поднялся предводитель дворянства с такой улыбкой, словно просил на него не обижаться, - если нет смелых, тогда будем приглашать по списку. - Он придвинул к себе лежавшую на столе бумагу, посмотрел в нее и выкрикнул: - Господин Титов, прошу!