После губернского предводителя один за другим стали выступать предводители уездные. Они сообщали о своих кандидатах в начальники, не жалея красок для расхваливания их достоинств. Меньше всех говорил Никифоров. Сказал, что темниковцами выдвигается всему миру известный адмирал, кавалер многих российских и иностранных орденов Федор Федорович Ушаков, и больше ни слова. А что еще говорить? Кандидатура сия не нуждалась в хвалебных отзывах. Ушакова и без того все знали. Словом, поведение Никифорова всем понравилось, и когда он стал сходить с трибуны, раздались аплодисменты. Захлопал в свои пухлые огромные ладони и сосед Титова. От его хлопка Титова всего покоробило.
- Смею заметить, сударь, - громко зашептал он соседу, - выдвижение Ушакова заслуживает возмущения, а не одобрения. Мы живем с ним почти рядом, и я знаю, какой он худой дворянин.
- Возможно, - ответил сосед. - Однако адмирал он отменный, сомневаться в том не приходится.
После выступлений уездных предводителей объявили перерыв. Собрание, разбиваясь на маленькие кучки, стало растекаться по коридорам, многочисленным залам, где появились столы с яствами и даже шампанским. Дом загудел как улей. Там, в зале, о кандидатах говорили только предводители, а тут, возле столов, каждый был волен говорить о них все, что хотел. Обсуждая достоинства кандидатов, иные горячились, вступали в спор. А были и такие, которые переходили от компании к компании и спрашивали, за кого лучше голосовать. Таких Титов старался склонить на свою сторону.
- Голосуйте за Ахтарова. Не ошибетесь. Это настоящий генерал. Я лично буду голосовать за него.
- А не за Ушакова?
- Что вы, как можно? Ушакова я знаю лучше, чем кто-либо, потому что он мой сосед. Как перед Богом говорю, худой дворянин. Настоящий якобинец он, так и норовит дворянству русскому худое учинить. Зело худой дворянин.
Голосование проходило поздно вечером, а когда закончили подсчет голосов, уже наметился рассвет. Люди выглядели уставшими. Многие, утомленные не столько длительной процедурой выборов, сколько неумеренностью в потреблении шампанского, спали, сидя на стульях. У губернского предводителя под глазами обозначились темные полукружья, и ему стоило немалых усилий руководить собранием до конца.
Итоги голосования оказались такими: за Ахтарова, стоявшего в списке первым, было подано избирательных бюллетеней 76, неизбирательных - 236, за Ушакова соответственно - 291 и 21. Больше Ушакова не смог собрать голосов ни один кандидат.
После оглашения результатов голосования губернский предводитель объявил, что начальником внутреннего губернского ополчения считается избранным отставной адмирал Федор Федорович Ушаков, а кандидатом на сию должность после Ушакова - бригадир Алексей Александрович Пашков, вышедший по числу голосов на второе место.
Титов не стал дожидаться закрытия собрания. Услышав результаты голосования, он незаметно вышел из зала и направился будить своего кучера. Он уехал из Тамбова еще до восхода солнца.
* * *
Предводитель темниковского уездного дворянства Никифоров вернулся из Тамбова 29 июля и в тот же день вместе с надворным советником Сумароковым, князем Кулунчаковым и секретарем из Темникова Поповым явился в имение к Ушакову. Ушаков в это время сидел на крыльце и грел на солнце ноги. Увидев гостей, он быстро обулся и пошел им навстречу.
- Добро пожаловать, господа, прошу в дом!
Никифоров представил ему своих спутников.
- Поздравляем вас, Федор Федорович, от души поздравляем!
- С чем, дозвольте вас спросить?
- С победой, разумеется. Вы избраны начальником над внутренним ополчением губернии.
Ушаков пригласил гостей в дом. Едва он закрыл за ними дверь, как надворный советник Сумароков, на правах старшего депутации, вручил ему постановление дворянского собрания, сопроводительное письмо губернского предводителя Чубарова, копию с баллотировочного листа, после чего низко поклонился и замер в почтительном ожидании, словно находился не в гостиной отставного адмирала, а в приемной самого императора.
Ушаков предложил гостям стулья, расставленные у стен, сам подсел к столу, чтобы в их присутствии ознакомиться с принятыми документами. Лицо адмирала не выражало ни радости, ни огорчения. Казалось, бумаги, как и устное сообщение, совершенно не тронули его. Он читал их с безучастным выражением, читал медленно, как бы с неохотой, то и дело поправляя сползавшие с носа очки.
В ожидании, когда Ушаков кончит читать, Никифоров с секретарем тихо переговаривались между собой, в то время как старый князь и надворный советник, намного уступавший ему летами, с любопытством оглядывали комнату, в которой сидели. Их поражала скромность, даже бедность обстановки. Стол да стулья, да еще посудный шкаф, да еще цветочные горшки на подоконниках... В Тамбове у многих обывателей дома куда богаче обставлены.
Наконец Ушаков кончил читать, снял с носа очки и положил их на бумаги, отодвинутые на середину стола.
- Весьма польщен, господа, честью, мне оказанной. Однако я не смогу, к сожалению, воспользоваться столь высоким доверием.
- Изволите шутить, Федор Федорович, - поднялся надворный советник, а за ним поднялись и остальные. - Дворянство губернии не видит мужа более заслуженного, более достойного, чем ваше высокопревосходительство.
- В таком деле важнее не заслуги, а способности.
- У вас огромный военный опыт.
- Опыт есть, да здоровья нет. Одряхлел я, болезни меня замучили.
Возражая Ушакову, представители губернского собрания теперь уже заговорили наперебой. Они уверяли, что старческие недуги - это не так уж страшно, есть генералы и адмиралы, которым за семьдесят, а они все служат... Ему же, Ушакову, подвергать свое здоровье опасности на службе не придется, поскольку у него будет много всяких помощников, и ему придется только выносить разумные решения... Говорили они много и неумно. Ушаков не выдержал и нетерпеливо прервал:
- Прошу не настаивать, мое решение бесповоротно.
После столь решительного предупреждения продолжать уговоры уже не имело смысла. Возникла пауза. Потом, смирившись, надворный советник заныл: