Но Нельсон ни за что не хотел этого. Под всякими предлогами он отказывался от русской помоши в блокаде Мальты. По его указке неаполитанский король неотступно просил Ушакова, ссылаясь на союзный договор-свой с .русским императором, идти в первую очередь со всем русско-турецким флотом в Неаполь «для восстановления и утверждения в оном спокойствия, тишины и порядка». Л после этого помочь освободить Рим от французов.
Повиднмому, не без участия Нельсона произошли события, которые ослабили силы Ушакова и лишили его возможности немедленно заняться Мальтой.
Ещё в Мессине Ушаков назначил в эскадру Пустош* кина одни турецкий корабль и два фрегата.' Из рапорта Ушакова Павлу I от 2 сентября 1799 г. узнаём, что в день отправления его в Геную «нижние чины, служители турецкой эскадры, воспротивились своим начальникам и нзотрез отказались уходить от своей эскадры» ■. Турецкие матросы жаловались, что они никогда так долго не нахп- 313
лились «в отдалении от своего отечества от жен и детей, которые по долговременному отсутствию их терпят недостатки и крайнюю бедность». Они решительно объявили о своём намерении вернуться в Константинополь.
Ушаков лично явился к бунтующим и вместе с Кадыр-беем «старался привести их в послушание и согласить с должным повиновением исполнять службу его султанского величества безоговорочно». После долгого препирательства, наконец, турки согласились идти с Ушаковым в Палермо, но только с условием, что их никуда в отдельности посылать не будут и что они будут всегда находиться при нём.
I сентября на берегу Палермо произошла большая драка между сицилийцами и турецкими матросами, которые; видимо, по своему обыкновению пытались пограбить население. Жители Палермо оказали грабителям энергичный отпор. Произошло скандальное побоище, в котором четырнадцать турок было убито, пятьдесят три ранено, а сорок пропало без вести.
«Такое нечаянное происшествие, — доносил Ушаков Павлу I, — подало повод нижним чинам, служителям турецкой эскадры, принять и утвердиться в требовании своём, что непременно намерены они возвратиться в Константинополь».
Несмотря на то, что потерпевшим Ушаков «исходатайствовал всякое удовлетворение», однако «все турки нижнего состояния» категорически отказались выступить в поход.
Ушаков приехал на турецкие корабли и попробовал повлиять на турок своим авторитетом. В начале они, как будто, согласились подчиниться, но «некоторая часть из самых нижних людей воспротивилась до такой крайности. .. что с превеликим шумом и криком толпились противу нас всех начальствующих, почему и принуждены мы оставить их в таком положении и отошли со шханец (шканцев. — А. А.) в каюту...»
Затем турецкие «командующие» ещё раз попробовали уговорить своих матросов, но те заявили им, что если «начальники их не поведут в Константинополь, то они пойдут непременно сами собою». После этого «командующие турецкой эскадры во избежание важнейших худых последствий нашли себя принуждёнными с эскадрою иттить к Дарданеллам».
Кадыр-бей, чтобы обезопасить себя от возможных осложнений в Константинополе, выпросил у Ушакова письменное свидетельство о том, что турецкая и русская эскадры всё время «сохраняли между собою совершенную дружбу и благоприятство» и что возвращение турок к своим портам произошло единственно «от непослушания нижних чинов служителей, а из по воле начальства».
1 сентября турецкая эскадра снялась с палермского рейда и ушла в море. Ушаков остался с семью кораблями, фрегатом и авизо».
Во всей этой истории турецкие «начальники» сыграли не последнюю роль. Им тоже «наскучило» находиться необычно долго в плавании, которое не приносило для них никакой пользы. Да и в самой Порте отнеслись к этому событию сравнительно спокойно. «Министерство здешнее с похвальным благоразумием приписало всю вину своевольству голонджиев, — писал Томара Ушакову. — Султан в Хати-шерифе своём называет происшествие постыдным для Порты Оттоманской и приказывает учредить следствие за возвратом эскадры в канал и виновных наказать строго...»
На этом, собственно говоря, и кончились совместные действия турецкой эскадры с русским флотом. Томара сообщал Ушакову о договорённости с Портой о продолжении снабжения русской эскадры провиантом. Но он всё же советовал Ушакову «держать при эскадре... несколько надёжных российских транспортов, дабы в нужном случае доставлять посредством оных провиант, ибо на точность исполнения турков при всех их обещаниях и благо-настроении надеяться невозможно» 314 315.
4 сентября Ушаков с эскадрой покинул Палермо и через четыре дня прибыл на неапольский рейд, где застал стоявшие на якоре суда отряда Сорокина.
Неаполитанцы устроили Ушакову торжественную встречу. В флагманском журнале читаем:
«С начала положения якоря приезжало к кораблю из города великое множество жителей на лодках и замечательно, что из единой приверженности в честь прибытия россиян, играли на трубах и неоднократно кричали ура» *,
В Неаполе монархисты ещё продолжали кровавую расправу над республиканцами. Ушаков заметил, что непрерывные массовые казни вызывали «содрогатель-ства» у многих жителей столицы. При таком положении нельзя было надеяться на скорое восстановление порядка и спокойствия, для чего он и прибыл в Неаполь по настойчивой- просьбе перепуганного насмерть короля. Ушаков обратился к первому неаполитанскому министру Актону с письмом и настойчиво рекомендовал «королевскому величеству» объявить всеобщее «прощение впавших в погрешности».
Вмешательство Ушакова спасло много жизней неаполитанских патриотов. Король Фердинанд IV и королева Каролина, эта венценосная кровожадная «фурия»,не могли отказать русскому адмиралу, ибо только благодаря ему королевство Обеих Сицилий было освобождено от французских войск. А теперь единственно на него они возлагали свои надежды по освобождению Рима, где упорно держался сильный французский гарнизон. После взятия. Неаполя русским отрядом войска Фердинанда пытались самостоятельно взять Рим, но из этого ничего не получилось. Французский командующий римским гарнизоном генерал Гарнье без особого труда разбил вдребезги неаполитанскую армию. Затем он быстрым маршем двинулся к Чивита-Кастеллано, куда подошёл австрийский отряд генерала Фрелиха, и 1 сентября разгромил наголову австрийцев. Поэтому-то неаполитанский король и умолял Ушакова высадить своих моряков на берег и взять «вечный город».
По прибытии в Неаполь Ушаков выделил отряд в 800 человек матросов и морских солдат и свез их на берег. Начальство над десантом было поручено полковнику Скипору и лейтенанту Балабину. Десант стал готовиться к походу на Рим.
В это время на неаполитанском рейде стоял английский 74-пушечный корабль под командой комодора Трау-брнджа, который нанёс визит Ушакову по приходе его в Неаполь. От него Ушаков узнал, что он собирается
' 1 «Материалы», ч. XVI, стр. 444.
уходить из Неаполя в Чивита-Веккию, где присоединит к себе два фрегата и затем отправится якобы в Палермо к Нельсону. Такие действия Траубриджа показались Ушакову подозрительными, и он стал держаться настороже.
Скоро получено было известие,.что Траубридж вступил в переговоры с генералом Гарнье о капитуляции и что австрийский генерал, ещё раз разбитый французами, присоединился к переговорам. Французский генерал, узнав о готовящемся походе русского десанта на Рим, согласился на предложенные ему небывало выгодные условия сдачи.
16 сентября по секрету от Ушакова капитуляция была подписана Траубриджем, австрийским генералом Фрелихом и командующим неаполитанской армией маршалом Буркардом. Сами условия капитуляции были явно рассчитаны не только на нанесение оскорбления русским, но и прямо на ущерб русской армии.