– Вот это вопросец!
– Феде такой и надо: он у нас крепкий! – хлопнул его по плечу Нерон Веленбаков.
Ушаков только улыбнулся.
– Братцы, а как Нерону-то нашему нонче досталось, – рассмеялся Голенкин. – У него, бедного, даже парик на ухо съехал.
– А что?
– Определить широту места.
– Что же в этом трудного?
– Да ведь находить-то ее надо по меридиональной высоте солнца, измерять квадрантом, а он – ни в зуб!
– Как же ты, Нероша, втянулся в гавань?
– Он не сробел. Я, говорит, в шести кампаниях на море служил. Тем только и спасся.
– Веленбаков – молодец: находчив. Расскажи, Нерон, как ты приставал на шлюпке к кораблю «Тверь», – напомнил Пустошкин.
– Да-а, было дело! – самодовольно улыбаясь, почесал затылок Нерон.
– А что? Расскажи, Нерон! – тормошили его со всех сторон.
– Собственно, не о чем рассказывать. Я пошел в первое плавание. Конечно, ничего еще не знал. В Архангельске отправляет меня капитан-лейтенант на шлюпке и говорит: «Подойди, говорит, к „Твери“, вахтенный передаст тебе пакет». А где она, эта «Тверь», черт знает. На рейде судов – пропасть. Я гляжу как баран на новые ворота. Капитан-лейтенант смекнул, что я не найду, и решил растолковать: «Да вот тот корабль, у которого спущенные бом-брам-стеньги». А я и этого – ни в зуб…
– Ах ты Нерон!
– И что же дальше?
– Отвалил я и спокойно говорю гребцам: «Давай, ребята, к тому кораблю, что со спущенными бом-брам-стеньгами!» Думаю: они-то уж наверняка знают! И не ошибся… В каждом деле главное – не робеть!
– А как сегодня Курганов показывает тебе карты и спрашивает: «Которая дередюксион?» А ты ему тянешь меркаторскую! – засмеялся Голенкин.
– Ну и что ж? Курганов мне: «Это не та!» А я: «Простите, мол, Николай Гаврилович, ошибся: действительно не та». Только и всего!
– И сколько же он тебе поставил? Поди, «необстоятельно»?
– Нет, «малопорядочно». А мне и хватит!
– Ах ты Нерон – не тронь! – потешались товарищи.
Веленбаков не обижался – смеялся вместе со всеми.
– Э, к черту! Как ни отвечал, а уже – мичман! – махнул он рукой. – Кончились навсегда эти противные генеалогия, риторика, геральдика и прочие шляхетские науки! Завтра – белый мундир. Каково-то сшили? Вроде тесноват в плечах оказывался. Зато нижняя амуниция – как следует: чулки шелковые и на ботинках пряжки чистого серебра. А у тебя, Федя, – обратился он к Ушакову, – всё будут те же выростковой кожи сапоги?
– У его отца всего девятнадцать душ, не то что у тебя, – ответил за друга такой же мелкопоместный, небогатый Паша Пустошкин.
– Это верно: у меня одного больше крепостных, чем у вас обоих!
– Значит, завтра производство. Придется явиться и благодарить по начальству?
– Так и быть: поблагодарим уж в последний раз!
– Напудримся, косичку заплетем, – с удовольствием сказал щеголеватый Гаврюша Голенкин.
– Куда-то назначат в плавание? – подумал вслух Федя Калугин.
– Ну, тебе-то что? Ты у нас – первый ученик. Ведь у тебя ни одной отметки «малопорядочно», а все – «исправно», и поведения ты нарочитого, не то что мы, грешные, – сказал Веленбаков.
– А назначат как обычно: до Архангельска и обратно.
– Эх, скорее бы в море! – вырвалось у Ушакова.
– Как до моря дошли, так и Ушаков заговорил!
– И в кого ты, Федюша, у нас такой зейман[9]? – сказал Селевин. – Где у вас там, в Тамбовской, моря? Лес как море, это верно!
– А в селе Измайлове, где царь Петр нашел ботик, – большое море? А князь Игорь откуда ходил на Царьград, забыл? – иронически спросил Ушаков. – Русские люди исстари любили корабль! Вспомните хоть бы и Ваську Буслаева с товарищами:
V
В слякотный ноябрьский день 1768 года притащился в Петербург на подводе из Ранбова, как называли моряки Ораниенбаум, мичман Федор Ушаков.
Два с лишним года он проплавал в Балтийском и Белом морях и вот снова ступил на землю. Ушаков получил перевод на Дон.
Русский народ решил отвоевать свои исконные земли на берегах Черного моря, укрепить и обезопасить южные границы государства от набегов турок и крымских татар.
Россия возрождала флот, захиревший после смерти Петра Великого.
Сухопутная армия была на юге готова, а флота у России недоставало.
Стремление России усилить свое положение на юге не нравилось Англии, Франции и другим европейским государствам. В 1768 году они вынудили турок объявить России войну.
Турция обладала на Черном море сильным флотом. Она в течение нескольких веков чувствовала себя здесь господином положения.