имела регулярную погибь, однако положения и дистанция между
нашими судами весьма были добропорядочны. В рассуждении
сей погиби я с передовыми фрегатами был против других гораздо
выше к ветру и ближе к неприятелю; весь флот неприятельской
спустился уже регулярно на всю нашу линию в такую дистанцию,
что пушки их могли уже доставать до наших судов, но палить
еще никто не начинал. (Я с моей стороны чувствовал великое
удовольствие, что оное шло сходно с йашим общим желанием, ибо
весьма выгодно практикованным подраться регулярным образом
против неискуства.) Но капитан-паша покусился было самим
действием и из сего сделал обман: он поминовав немножко вперед
моего корабля, поставил против оного из следуемых за ним 1
самый большой 80- и два 60-пушечные корабля, а сам с двумя
следующими передовыми кораблями, прибавя все паруса, бросился
с чрезвычайной скоростью, как лев, атаковать передовые мои
фрегаты; заметил я оное, к отвращению ту же минуту на корабле
поставил все паруса и чрез сигналы привел передовым фрегатом в
желаемый мною порядок; произведение оного делал я с тем
намерением, чтоб капитан-пашу не допустить обойтить или
абордировать фрегатов и отрезать от него два передовые его корабля,
чрез сию погоню отделился я еще больше от последующих за
мною вперед и на ветр ближе к неприятелю (ибо бывший за
мною фрегат тяжел в ходу) ; как скоро намерение мое пошло
удачно и передовые капитан-паши корабли увидели, что остаются
отрезанными, не дожидаясь никакого сигнала самый передовой с
великою торопливостью без бою поворотил оверштаг и ушел на ветр
другого, который был перед капитан-пашою; с передовых
фрегатов брошено удачно несколько бранскугелей и ядер, таким же
образом поворотя и он1 ушел на ветр. Капитан-паша палил по
них ядрами, но все бесполезно и остался передовым. Уповаю я,
что он с превеликого азарту спустился еще ближе и стал бортом
прямо против двух фрегатов, оставя мой корабль ближе еще
фрегатов, косвенно за собою, ибо я был выше оных на ветре и к нему
сделался очень близок и того только одного желал, чтоб не
разбил он без помощи моей фрегатов, ибо имеет отличный и лучший
изо всех корабль и большие пушки; дрался он с чрезвычайным
жаром, но всевышний нам сим положением и победою спомоще-
ствовал и уповаю в корабле его, повидимости, должно быть
столько пушечных пробоин, что скоро сосчитать нельзя; прочее
все означенное в моем рапорте.
Описанные мною здесь движения нашего флота и все
объясненное есть не что иное, как только по условию исполнение мое
повеления командующего флотом. Ибо, условясь о всех
потребностях, его превосходительство словесно повелеть соизволил в
потребных случаях командующим судов следовать движению
передовой эскадры, которое так и произведено. По замечанию же
моему капитан-паша к бою всегда учреждает флот свой словесными
наставлениями, несколько раз оное было видно; из сего
заключая, что нужно сначала их предузнавать намерение и
всевозможно стараться оному воспрепятствовать искусству, а наруша
ежели возможно их между собою условие, не могут уже соблюсти
порядок и будут в расстройке и незнании, что кому делать
должно, посему в рассуждении нерегулярного неприятеля нельзя
соблюсти всех правил еволюции и иногда нужно делать несходное
с оною, неудаляясь однако главных правил, если возможно.
Федор Ушаков
Милостивый государь мой, Федор Федорович!
[Скажете ли] мне, сколько вы оказуете неудовольствие, с
какими дурными отзывами при. всех господах моим поступкам
поношение делаете.
Прилагаю вам здесь рапорт его светлости, мною
отправленный в особливом донесении. Правда мною никогда не скрыта,
и лишнее также никогда не осмелился доносить. Весьма соблюл
долг службы и честность. А вам, позвольте сказать, что поступок
ваш весьма дурен, и сожалею, что в этакую расстройку и к
службе вредительное в команде наносите.
Сие мне несносно и начальствовать над этакими решился,
сделав точное описание к его светлости, просить увольнения.
Много непозволительного вами делается, как на письме, так и в
деле, от сего службе наносится немалого вреда, честность моя
меня заставляет прибегнуть с просьбою к отвращению всех
дурных следствий, как и вас уведомить, дабы не подумали, что
какими-нибудь витиеватыми дорогами я поступаю, ибо должно
воспоследовать решению.
Пребывая впрочем с истинным почтением покорным слугою
Войнович
ванн 18 числа прошедшего июня месяца следовал к Очакову, но
продолжающиеся северные ветры 29 только мая г допустили
достигнуть до острова Тендра, в которой день в 5 часу после полу-
дни сверху саленга на румбе NW виден был под парусами
турецкий флот в числе 45 судов; ветр был нордовой, держался я на
реях (лавировал?); 30, при рассвете дня, оной в том же почти
расстоянии, но на румбе вест находился; ветр был нордовой;
направил я курс прямо к оному; в 8 часов ветр штиль, а в 11 часу
нашел большой шквал с громом и молниею и дождем от зюйда и
продолжался до полдня, по прошествии которого флоты
находились гораздо ближе, но ветр переменился и пошел к W, Тогда
турецкий флот остался у меня на ветре и зачал спускаться к нам;
построил я линию баталии левым галсом и приготовился к бою,
уступя выгоды ветра неприятелю и ожидая оного к сражению,
который, подходя на расстояние в 3-х верстах, отворотил и
расположился боевою линиею на перпендикуляре ветра от нас тем
же галсом. Оный состоял в числе 15 линейных кораблей, в
которых пять 80-пушечные, фрегатов 8 и 3 бомбардирские корабля,
прочие 21 шебеки, кирлангичи и поляки1; начальствующий оным
капитан-паша, на корабле которого подняты были три флага, на
каждой мачте по одному, один вице-адмирала и один
контр-адмирала.
При захождении солнца ветр стал самый тихий, оба флота
проводили ночь в недальнем расстоянии один от другого.
1 числа июля флоты, находясь в штиле совсем без ветру,
большое течение разносило суда и нарушало ордер, но в 7 часу
нашел ветр крепкий от N, поспешил я построиться и паки в ордер
баталии, не взирая на превосходнейшую неприятельскую силу и
что он на ветре, ожидал оного к сражению, ибо все выгоды были
его', но спустя малое время отворотил он и пошел kWNW. По
собрании всех мелких судЪв, я сделал то же, пошел на тот же румб;
превосходным его ходом удалился он от нас тот же день, так что
в вечеру при захождении солнца корпуса кораблей его не видать
было, а только одни мачты; во всю последующую ночь был почти
штиль.
2-го числа ветр северный небольшой; неприятельский флот
все-таки на ветре в прежнем расстоянии, искал я способы выиграть
у оного ветр и на него напасть; для сего продолжал я под всеми
парусами курс на WNW весь день к румельским берегам, надеясь
перемены оного, но неприятель весьма осторожно соблюдал сию
себе выгоду, зная, сколько ему она нужна; он то же делал, но в
5 часу весьма гордо подошел было, так что казалось, как будто
хочет войти в дело; приказа [л] я убавить парусов, держась в
боевом строю к принятию оного, но пред захождением солнца и паки
начал отставать, и потом лег в дрейф. Я не делал никакой
перемены, а оставался в поджидании и всю ночь продолжал один