для забрания их там напервее моего отправления в Мессину
с эскадрою туда подойду или отправлю надобное число кораблей
и фрегатов и, забравши их, последую в Мессину. Все сие
располагать буду по случаям и обстоятельствам, какие будут, о чем
вашему императорскому величеству сим всеподданнейше
доношу.
В почтеннейшем письме вашего превосходительства между
прочим по благоприятству вашему ко мне в предосторожность
мою уведомляете, не получая от меня долго писем, слышите обо
мне в Константинополе и доброе и худое; я нимало не сумне*
ваюсь, чтобы этого противу меня не было, я стараюсь дела мои
располагать по обстоятельствам полезностей, и все, что
возможно, невозможностью рисковать и потерять все безрассудно
не должно; когда к чему сил недостает, к тому требуется искус-
ство и терпение. Недостатки наши, бывшие при осаде Корфу,
во всем были беспредельны, даже выстрелы пушечные, а особо
наших корабельных единорогов необходимо должно было беречь
на сильнейшие и на генеральные производства всего дела; со
мною комплект только снарядов к орудиям тотчас можно было
их расстрелять и расстреляли бы мы их понапрасну весьма
с малым вредом неприятелю, потому с прежней батареи всегда
стрелять я запрещал, а другого начать вновь ничего было не-
можно, потому что суда мои были все в раскомандировке, на
месте я с двумя или тремя судами только оставался, прочие все
в разных были движениях. Паши мучили нас только обманами
в присылке войск, как я к вам прежде уже писал. В деятель-
ностях албанцев всех было от них не более трех тысяч, а я
прежде с прибавком писал до трех с половиною, а они полагали
до четырех; с таким малым числом войска нерегулярного и
необузданного и помыслить ничего нельзя; пока не собрались Есе
мои суда и храбрые наши войска, принуждено было медлить
и предпринять важного ничего было нельзя; товарищи мои1
всего этого не разумеют, челеть 2 ихняя сбивает их до
бесконечности и их стращают и говорят, будто на них пишут в
Константинополь, для чего мы стоим даром и не стреляем; также
прошел сюда один бриг французский в темную ночь между нашими
судами, который от них расстрелян был впрах, но скорым ходом
прорвался до крепости. Это, говорят, будто пропустили мы его
нарочно. «Женероз» отсюдова ушел, и просто так же говорят,
что мы, согласясь с французами, его пропустили и будто мы
подкуплены. Дела сколько здесь — не счесть: вся блокада, и во
всех рассылках, и во всех местах, и все успехи производимые
деланы все одними моими только судами, а из турецкой эскадры,
кого не посылаю, пройдет только час-другой и тотчас назад
идет; когда велю, где крейсеровать и не приходить назад к нам,
то, отошед, остановятся и дремлют во все время без осмотри-
тельностей, а за всем тем открыто уже мне напоследок стали
говорить без всякого размышления и не смысля ни о чем, для
чего мы стоим и ничего не делаем. Я измучил уже бессменно
всех моих людей в разных местах, но они этого отнюдь не
разумеют и ничего не понимают и слышал, что многие хотели
писать на Кадыр-бея жалобу, ни о чем однако не исполняя его
приказания, как бы надлежало. Али-паша злобится на нас,
вымышлял и распушал везде по всему свету всякие нелепости, на
всем албанском берегу распространил неприличные переговоры
даже в отдельные края и в Константинополь. Я всему этому
смеялся и презирал и ожидал соединения эскадры, а между тем
устроил еще одну батарею важнейшую, и словом сказать — при-
лежнейшие наши служители, от ревности и рвения своего, желая
угождать мне и оказать деятельность свою и храбрость, на
батареях в работу и во всех бдительностях в дождь, в мокроту
и в слякоть, обморанные в грязи, все терпеливо сносили и с
великой ревностию старались обо всем рачительно и все
перенесли; и на поеледок по соединении эскадры успели во взятии
Корфу. Вот, милостивый государь, откудова происходят обо мне
неприличные известия и несоответственные моему характеру,
притом есть еще другое: в островах собрано было несколько
много денег, считающихся призовыми, и об этом думают, что
интересуюсь этими деньгами, но начисто все до копейки, что,
когда, откудова входят призовые деньги или что-либо другое,
экзаменуется учрежденной комиссиею и записывается в книгу
в приход; из этих денег до тысячи капотов * купил я на солдат,
на батареях бывших, ценою каждый по 11-ти и по 15-ти
пиастров, до двух тысяч кож белых и черных и несколько
подошвенных купил на обоеевших * людей, в самой крайности бывших,
пять тысяч заплатил албанцам, в найме здесь бывшим, остатки
все издержал на такие же надобности. Противу чести моей ни
все сокровища в свете меня не обольстят, и я их не желаю и не
ищу; от моего малолетства верен государю и отечеству, один
рубль, от монаршей руки полученный, почитаю превосходнейшим
всякой драгоценности неправильно получаемой. Господин Аври-
миоти, о котором ваше превосходительство уже много писать
изволили, показывал себя великим, всякий раз требует большого
и невозможного, а малым и умеренным доволен быть не может.
Ко всякому слову напоминает великие и важные свои заслуги,
при министерстве им оказавшие, всегда упоминает почти ко
всякому слову о великих милостях к нему и о расположении
светлейшего князя Безбородки, Кочубея и вас, и что он обо всем
и всегда описывает в Петербург, что случилось и реляцию
о моих делах наморал, не знав ничего, совсем противоречащую
делам, какие были, после мне признался, и, хотя себя поправить,
еще хуже писал. Для меня все это ничего не значит и я готов
бы ему угодить, а особо от искренности почитаю вас, естли бы
он просил соответственного, а малым, я думаю, больше его
обижу, потому от него отговариваюсь, напоследок по этим
обстоятельствам и он может быть вздумает что-нибудь марать
несправедливое, я, будучи чист во всех моих делах, всем
позволяю, кто что хочет. Бог мне помощник и никто мне зла
сотворить не может, и я вместо всего всех таковых людей презираю
и не беспокоюсь, о чем в предупреждение вас, милостивый
государь, сим и уведомляю.
Федор Ушаков
Об Али-паше, обо всех его к нам неприятностях я
многократно уже вашему превосходительству объяснялся; он
запретил албанцам своим, которые здесь находились, чтобы из
острова Корфу без повеления его не выходили, и узнал я, что
он писал к Блистательной Порте, будто бы он с нами
уговорился во всем быть участником и в части, чтобы и войска его
в Корфу оставить с нашими такое же число, сколько наших
будет от меня и от Кадыр-бея, чего никак быть не может и нельзя;
жители здешние никак их не терпят, потому что они наносят
крайнее им разорение и обиды, и драки беспрерывные, и
смертоубийство, которых никак держать нельзя; я опасаюсь, чтобы
он несправедливыми своими донесениями не успел при
Блистательной Порте Оттоманской в своих желаниях; он не имевши
никакого дела кроме как приуготовляет себя укреплениями и
почесть можно с худым намерением, а я занят беспрерывно
множеством дел от усердия и ревности к службе обоим государям
нашим императорам и не могу успеть так скоро писать, как он;
ежели на его письма последует решение от Блистательной Порты,
я никак не могу приступить к исполнению, пока не получу ответ
на сие мое представление; я уже объяснился вашему