Навигационное происшествие у мыса Гаврилова в заливе Советская Гавань (конечно я в этой ситуации негодяй, но истина дороже)
Случайно сложилось так, что мне везло на штурманов. Для подтверждения этого достаточно сказать, на каких должностях они закончили службу. Первый, Максимов (с МПК-36) — флагманским штурманом КВФ. Второй, Грипасов (с МПК-143) — флагманским штурманом бригады эсминцев на КВФ. Третий, Новиков (с МПК-155) — заместителем начальника Совгаванской гидрографии по РТСН. Соглашаюсь, что служба с такими специалистами меня несколько расслабила в вопросах навигационной безопасности. При назначении Новикова дивизионным штурманом, ему на замену прислали Юру Шаповалова, который до назначения штурманом на МПК-155 успел послужить, сразу после окончания училища, два года командиром малого десантного катера (МДК) в Приморской флотилии в заливе Стрелок. В его подчинении было пять или шесть не очень дисциплинированных матросов и для поддержания необходимого уровня подчинённости Юра (будучи атлетически сложенным красавцем) иногда прибегал к вульгарному мордобою. Однажды при нахождении МДК на ремонте во Владивостоке Юра познакомился, в одной из компаний, с дочкой члена Военного совета, начальника политического управления ТОФ. Через некоторое время они женились. Именитый тесть решил поучаствовать в карьерном росте зятя. Так Юра попал на МПК-155. Результатами ознакомительной беседы со вновь назначенным штурманом я остался доволен и посчитал, что со штурманом в очередной раз повезло. И действительно старший лейтенант был старательным и достаточно грамотным в штурманских делах. Он быстро вошёл в офицерский коллектив и пользовался авторитетом среди мичманов и рядового состава. Но мордобойные замашки сохранились и видимо иногда пробивались. Однажды, при входе в залив Советская Гавань рано утром и в условиях плохой видимости из-за тумана, мы не попали в боновые ворота. Вроде бы ничего опасного — бонно-сетевого заграждения давно не было, а глубины позволяли проходить и слева и справа от бакенов боновых ворот. Но мне уже следовало насторожиться. Тем не менее, по рекомендации штурмана, я поворачиваю вправо на курс входа в бухту Северная. Сам нахожусь не на ГКП у экрана МИЦ-224, а на левом крыле сигнального мостика (со стороны навигационной опасности), как требовал (и своего добился) контр-адмирал Скворцов. Усиленно вглядываюсь вперёд и влево и в ходе движения начинаю ощущать, что штурман затягивает доклад о времени второго поворота вправо. В это время визуально обнаруживаю немного правее курса причал, к которому швартуются пассажирские катера. Мгновенно осознаю, где мы находимся, и отворачиваю право на борт. И уже на курсе отхода от навигационной опасности ногами ощущаю, что касания грунта я не миновал. Касание было очень лёгким, но для тяжёлых неприятностей этого было достаточно. Надо учитывать, что время было раннее и на оперативных дежурствах штаба бригады, штаба флотилии, штаба флота и ГШ ВМФ находились помощники оперативных дежурных, а оперативные дежурные отдыхали. Сразу после швартовки я доложил помощнику ОД 196 брк ОВР о касании грунта. Доклад довольно быстро дошёл до ГШ ВМФ в Москву, обрастая лишними подробностями. В общем, в Москве решили, что МПК-155 выскочил на мыс Гаврилова, где и находится до сих пор. Шум поднялся очень большой. К нам начали ездить все мыслимые и не мыслимые флотильские и флотские начальники. Конечно, мне вполне справедливо было указано на мои личные ошибки и недоработки в организации прохождения узкости, приведшие к касанию грунта. Но начальники начальниками, а мне самому надо было понять, как после шести лет командования тремя кораблями пр. 1124 я дожил до жизни такой? Я сам считаю, что нельзя было в угоду требованиям контр-адмирала Скворцова отходить от экрана РЛС «Дон» или МИЦ-224 и стоять на крыле ходового мостика, бестолково вглядываясь в туман. Истина была печальна и не так сложна, как изложила в акте комиссия. Юра, при входе в узкость, потребовал, чтобы к РЛС «Дон» стал старослужащий радиометрист, старшина 2 статьи. Но старшина 2 статьи на мостик не прибыл, а прислал молодого матроса — в принципе тоже не плохого специалиста. Но надо знать Юру, которому на его МДК не смел перечить никто. Штурман сам сбегал за старшиной 2 статьи и, найдя его в койке, применил физическую силу. Старшина 2 статьи все-таки прибыл на свой боевой пост. Как оказалось, Юра Шаповалов не умел самостоятельно регулировать качество изображения на экране РЛС «Дон» (на МДК не было радиолокации!) и радиометрист, которого Юра побил, это знал. Обозлённый старшина 2 статьи ввёл рукоятку ВАРУ (ввод автоматической регулировки усиления) на максимальное подавление помех в центре экрана, чего в узкости делать категорически нельзя, потому что мёртвая зона РЛС увеличивается до нескольких миль, а до навигационной опасности два кабельтова. Юра сам не понял, что произошло с РЛС, и не доложил об отсутствии изображения береговой черты на экране РЛС. Таким образом, место я потерял и если бы штурман хоть что нибудь пискнул, я бы остановил корабль для уточнения координат. Но этого не произошло. Конечно, есть вопрос и к технику-оператору МИЦ-224. Его информационное устройство вторично, оно принимает и обрабатывает информацию от РЛС «Дон». Таким образом, техник тоже обязан был доложить об отсутствии изображения, но и этого не произошло. Касание не привело к аварийному ремонту. Водолазный осмотр показал наличие вмятины слева, снизу у титанового обтекателя антенны подкильной ГАС МГ-322Т, длиной 1200 мм и со стрелой прогиба 90-100 мм, почти без повреждения шпангоутов (т.е. будто в корпус титанового обтекателя с силой пытались вдавить, что-то мягкое). Больше водолазы ничего не обнаружили (хотя это было не всё). Корабль продолжали гонять, как гоняли. Меня наказал своей властью Командующий Сахалинской флотилией. Уже когда пришли во Владивосток, для планового докования и встали в сухой док, открылась интересная картина. На кромке одной из лопастей среднего винта был задир. На момент касания винт находился в режиме ротации. Если учесть, что обтекатель ГАС заглублён в воду глубже чем лопасть среднего винта в нижнем положении, то получается что у этих повреждений разная природа. Картина повреждения обтекателя была такой, как будто скользом он коснулся массивного, но не твёрдого объекта. И тут я вспомнил, что ещё весной этого года на выходе из залива Советская Гавань корабль без видимых причин качнулся слева направо при полностью штилевом море. Был туман и я посчитал это одиночной волной от заходящего в порт Ванино парома. Случай никаких подозрений не вызвал и я решил о нём никуда не докладывать. Но навигационные подробности никого из командования не интересовали, видимо кадровое решение по моей кандидатуре было уже принято. Интересно другое — как обтекатель был отремонтирован. Дело в том, что завод, построивший и мой корабль, должен был отправлять полностью готовое экспортное судно СБР назначением на Кубу. И по этому случаю на достроечную базу во Владивосток приехал директор судостроительного завода Сергей Семёнович Лодыжец. Постановка корабля в док состоялась в обед пятницы, а он приехал ближе к вечеру. Узнав, от диспетчера достроечной базы, о постановке корабля в док он решил лично осмотреть повреждения, так как слухи о касании грунта «20 заказом» дошли до него через Москву с большим количеством художественных домыслов. Вахтенный у трапа, узнав директора, доложил мне о его прибытии. Я немедленно спустился в док на стапельпалубу. Вместе осмотрели повреждения, и он пришёл к тому же выводу что и я. Дальше вообще начались чудеса: директор распорядился прислать бригаду сварщиков-титанщиков со всей сварочной техникой и фрагментом корпуса обтекателя, который нуждался в замене. Дело в том, что завод Сергея Семёновича по межзаводской кооперации изготавливал титановые обтекатели для всех судостроительных заводов страны, где строились корабли пр. 1124. А титанщики годовой план выполнили и запросились в отпуск всей бригадой. Но директор их немного поправил. Утром в субботу специалисты прибыли, а вечером воскресенья мы уже проверили герметичность отремонтированного обтекателя водоналивом. Когда утром понедельника прибыл фотограф из технического управления флота (Техупр ТОФ) для фотографирования повреждений — фотографировать было нечего, так как новый фрагмент и обтекатель целиком были зачищены пневмотурбинками и покрашены штатной краской. Свою благосклонность директор объяснил тем, что я как командир, всегда со вниманием относился к проблемам завода (см. Прохождение замеров и регулировки электрических полей), чем и заработал срочный ремонт (кстати, счетов за ремонт завод никому не выставил). Выправление задира на лопасти среднего винта у Дальзавода проблем не вызвало. Лопасть подогрели автогеном и выправили кувалдами. Даже не потребовалось снимать винт на балансировку. Командующий ТОФ приказ Командующего флотилией отменил и снял меня с должности командира МПК-155 с назначением помощником командира СКР-18 пр. 159 с базированием в бухте Броутона на острове Симушир Курильской гряды. Это было вполне справедливо. Обидно другое то, что сделал штаб бригады во главе с командиром бригады капитаном второго ранга Душко Ю.М. в порту Корсаков, куда, наконец, перебазировали дивизион кораблей проекта 1124 и в его составе МПК-155. При первой же попытке выхода в море на борту МПК-155, он вместе со штабом, посадил корабль обтекателем на грунт прямо в порту между Северным и Южным пирсами. Да не так «нежно» как я, а с последующей полной заменой обтекателя. За это навигационное происшествие никто наказан не был (!).