К 9.30 часть обезлюдела. Особенность любой береговой части: при появлении в ней высокого командования личный состав исчезает. Ещё недавно шумный военный городок становится подобным загадочной чернобыльской Припяти. Лишь на местах несения вахт и дежурств можно обнаружить специальных натасканных для ответов начальству военнослужащих. Где растворяются десятки только что присутствовавших в части людей? Загадка, сравнимая с загадкой Бермудского треугольника.
Командующий флотом прибыл с минимальной задержкой всего в полчаса, что вообщето для командующих не характерно. Обычно их ждут часами. Для того, чтобы к вечеру узнать, о переносе визита на другой день. Но в тот раз адмирал был просто образцом точности. После обязательного командирского доклада и чудес эквилибристики с указкой, продемонстрированных оперативным дежурным, командующий неопределенно хмыкнул (этот звук заместители командира на проведённом шёпотом блиц-совещании решили считать одобрением), а после пожелал пройтись по территории. Осмотрев парк, прогулялись вдоль свежевыбеленных деревьев и бордюров к учебному корпусу. Выслушав учебный план на сегодня, адмирал решил не мешать процессу обучения и направился в казарму. Где едва не оглох от бравого доклада дежурного по роте по поводу отсутствия замечаний за время дежурства. Стараниями владеющего тайными знаниями старшинского цеха Прокопенки спальное расположение выглядело новее, чем непосредственно после постройки. Даже лампочки стали светить в два раза ярче. Вымытые до незаметности стекла окна, сверкающий пол, лёгкий аромат одеколона в воздухе (старшина не вчера назначен на должность, такто!) Но всё же казалось, что чегото не хватает. И комфлота почувствовал – чего. Изюминки. Командующий флотом свою должность выстрадал не в кабинетах, и матроса-солдата видывал не на фотографии. В свое время… Хотя сейчас не о его славном военно-морском пути, просто уточним, что об особенностях быта рядового состава адмирал знал не понаслышке.
Не спеша пройдясь вдоль матросских коек, он не глядя приподнял матрас на первой попавшейся. Сейчас это назвали бы «джекпот». Одним движением комфлота поставил оценку всем усилиям по подготовке к его визиту, и оценка эта была явно далека от отличной. Внутренность кровати явила всем присутствующим аккуратно разложенные под матрасом выстиранные носки…
Адмирал понимающе улыбнулся побагровевшему командиру: «Выстиранные носки, товарищ полковник, я бы всё же рекомендовал сушить на батарее». И направился к выходу. «Чья койка?» – чревовещал за его спиной командир. «Матроса Хорошка, товарищ полковник»,– так же не открывая рта рапортовал дежурный. «Чей подчинённый? – задушенно прошипел начальник штаба.– Обоих сюда, пулей!». По законам жанра в учётной карточке Рыбкина немедленно сама собой стала проявляться некая запись. Причём именно на той стороне, где не упоминается о наградах, а напротив, сверху и до низу пишут только о провинностях…
«Артемьич, я же все койки после этого проверил! Слышишь, все до одной в казарме. Единственная «залётная» – у Хорошка! Она же – единственная, которую проверил командующий! Первая и последняя. Артемьич, но как?!.. – не мог успокоиться Рыбкин. – И главное, я же сам, считай, виноват. И выговор заработал. Сам же не разрешил на батарею повесить. Убери, сказал, чтоб я не видел. Знал же, кому так говорю. Но всё же – одна, понимаешь, одна только койка!».
Многоопытный Артемьич как всегда мастерски выпустил кольцо табачного дыма и солидно повторил: «Адмиральский эффект». А ещё, Сашок, не забывай, что работаешь ты с людьми. Разными. И каждого должен знать и понимать, чего ждать от него. Тогда «адмиральский эффект» хоть и не исчезнет вовсе, но вероятность его уменьшить можно. Усёк?».