Посветлело над Корабельной стороной небо, усилился гул машин, прохожие попадались все чаще. Пора возвращаться. У входа уже не призрачные тени – толпилось человек около сотни, говорили, курили, смеялись, ругали кого-то и на что-то жаловались. Геннадий Михайлович протиснулся сквозь плотную группу пожилых мужчин и женщин – а нет, вот кое-где и молодые лица, – глянул в список, убедился, что листок тот же и фамилия его значится под тем же десятым номером. Выбрался на более просторное местечко, посмотрел на часы. Еще пять минут. В здание то и дело входили работники, равнодушно мазнув по толпе взглядом.
Вдруг толпа резко всколыхнулась и стала втягиваться в узкую (одна из двух створок закрыта наглухо) заветную дверь. Пустили. Казалось, что в полузабитый слив раковины потихоньку просачивается вода. Не сильно спеша, но и не зевая, Геннадий Михайлович вместе со всеми проник внутрь. К окошку справа уже выстроилась очередь. Быстренько установив номер девятый, он под завистливыми взглядами арьергарда занял свое законно добытое место. Двигались на удивление быстро. Несколько минут, и Геннадий Михайлович достиг вожделенного окошка.
– Мне, пожалуйста, в тридцать четвертной и еще, если можно, к окулисту – заискивающе обратился он к суровой женщине в белом.
– Регистрацию! – неподкупно потребовала та.
– Вот, пожалуйста, – Геннадий Михайлович протянул в окно потрепанную медкнижку.
Убедившись, что перед ним не самозванец, а настоящий военный пенсионар («Может, уже на лоб какую печать придумать, что ли?» – хмыкнул про себя отставной подполковник), суровая дама выбрала из скудной кучки маленьких квадратных листков перед собой один и вложила его в книжку.
– Тридцать четвертый – на восемь тридцать. Окулиста нет, не будет до середины марта. Всё? Следующий!
Геннадий Михайлович поблагодарил, отошел, освобождая место следующему.
– Мне к девяносто седьмой! – попросил тот.
– В девяносто седьмой нет! Было два номерка, уже все выдала!
– Но как же..? А что ж делать, у меня анализы…
– Не знаю. Приходите завтра, может, успеете. Следующий!
Следующий тоже отошел с недовольным лицом. И ему сегодня не повезло.
Геннадий Михайлович вздохнул. Ну, он хоть куда-то попал. А за окулистом придётся охотиться в марте. К нему, кстати, талончики тоже дефицит, навроде копчёной колбасы в Советском Союзе. Тогда, правда, к врачам свободно попадали… Вон, в конце очереди уж затеяли спор, что лучшее – сегодняшняя доступная колбаса или тогдашние врачи, которых хватало на всех.
Да ладно. Он подобных споров не любил. Спорщикам тогда врачи не особо нужны были. А сейчас большинству колбаса без надобности, болячки не позволяют. Вердикт они, конечно вынесут стандартный: начальство виновато. И самое низкое, и самое высокое, на которое заглядывать-то страшно. Он усмехнулся, спохватился. Сколько там, на часах? Ого, уже восемь пятнадцать. Геннадий Михайлович заспешил в гардероб, сжимая в руках медкнижку с заветным талончиком.
Военная поликлиника Черноморского флота начала свою работу.
Ночной кошмар
Юрик млел.
Хотя вообщето по уставу полагалось ему не млеть, а бдить. Но ночь – прекрасная, какой может быть только южная ночь поздней весной – накрыла его нежным крылом. Мягкое позвякивание ночных насекомых, посвистывание крошкисыча на крыше полкового клуба и слышное даже здесь страстное пение соперниковсоловьев на заросшем кустарником и кривыми деревцами скалистом берегу моря (эх, повезло Юрику с местом службы) своенравно переключили сознание патрульного в позицию «космос».
Да и то сказать, особо волноваться Юрику было незачем. Дежурный по полку капитан Красников, помимо требовательности, отличался очень полезным для опытного матроса качеством: был педантичен, как немецкий рейсовый автобус, а потому предсказуем. Проверку несения службы патрульными капитан неизменно осуществлял с интервалом в один час пятнадцать минут. И двадцать минут назад матрос Щипачёв, или, как звали его друзья и ротное командование в минуты благостного настроения, Юрик, уже достойно ответил на каверзные вопросы капитана. Процитировал инструкцию (обычно дальше второго абзаца никто из проверяющих ее содержанием не интересовался, но опытный Юрик на всякий случай выучил полностью), объяснил, каким образом оповестит товарищей о пожаре и куда побежит за личным автоматом, буде случится такая необходимость. Удовлетворенный по самый околыш фуражки капитан убыл терзать следующую жертву из состава дежурной службы. Юрик, убедившись в окончательном исчезновении офицера за горизонтом, добыл из близлежащих кустов передаваемый по вахте деревянный ящик, на который и уселся, для комфорта прислонившись к забору автопарка. Уселся, заметим, в стратегически важном для маршрута месте, позволявшем без усилий наблюдать за направлениями, с которых теоретически могло нагрянуть внезапное начальство. Не вчера небось на службу призвался!