Кувыркнувшись через голову, Юрик достиг дна в полуприседе, как заправский кот, ногами вниз, без серьезных потерь. Несколько царапин на лице и руках, испачканная роба – ерунда по сравнению со свернутой шеей. Правая рука, задеревеневшая от напряжения, продолжала сжимать штыкнож. На деле яма была неглубокой, и патрульный, слегка очумевший после такого поворота событий и имеющий отныне только одно желание: понять, что происходит в загадочных кустах, привстал и, буквально улегшись животом на покатый склон, острожно высунулся из импровизированного окопа.
Как будто специально дождавшись именно этого пристального зрительского внимания, кусты вновь затряслись, зашелестели, и на асфальтовую дорожку не спеша выбрался громадный, с кошку, ёж. Издевательски пофыркивая, он с иронией поглядел в сторону мужественного патрульного, энергично почесался и как ни в чем не бывало потрусил к соседним зарослям. Нырнул в них, и шум и треск раздались с новой силой.
Вот паразит! Юрика пробил нервный смех. Трясясь от хохота, он выполз из ямы и уселся прямо на асфальт. Ноги не держали.
На смене капитан Красников удивленно посмотрел на царапины и испачканную робу и встревоженно спросил:
– Щипачёв, что случилось? Докладывай, с кем подрался?
– С ёжиком, товарищ капитан! – честно ответил Юрик. А дальше не стал говорить. Стыдно.
Больше на посту он никогда не млел.
Не получалось.
Бельё особого назначения
Хотите верьте, хотите – не верьте, а только было это на самом деле. Так, по крайней мере, мне сказали. Сказали люди серьезные, к шуткам не склонные. Им, правда, тоже кто-то рассказал… Ну да не о том сейчас.
Словом, завезли как-то в гарнизонный магазин трусы. Мужские. Славные трусы, удобные и ноские. Может, даже польские.
Подумаешь, скажет привередливый читатель, эка невидаль, трусы в магазин привезли! И что тут интересного?! А вот не скажите! Между прочим, тогда – а произошла эта правдивейшая история примерно на стыке седьмого и восьмого десятилетий прошлого века – в большом государстве по имени СССР много чего имелось. Но много чего и не хватало. Называлось такое явленье заумным словом «дефицит», прекрасно знакомым нашим дедушкам, бабушкам и мамам с папами. Так вот всякие польские, турецкие, югославские (было тогда еще такая страна, Югославия) предметы одежды уверенно занимали свое место в списках дефицитных товаров.
Так а почему трусы-то, спросит вновь неугомонный читатель. Сейчас объясню.
Гарнизон, о котором идет речь (небольшая вэче да крохотный военный городок на полтора десятка домов) располагался не скажу где, потому что до сих пор секретно, но очень далеко от городов крупных, просто далеко от городков маленьких и неблизко от сел с деревнями. Короче говоря, черт-те где располагался. Из доступных развлечений – кино в клубе, библиотека и хорошая баня, правдами и неправдами выстроенная у окарины поселка, аккурат рядом с речкой Лепихой. Так славно было напариться, нагреться чуть не расплавления металла – и, разбежавшись по мосткам, сигануть в студеную речную воду… Сказка! И дефицитными товарами там семьи офицеров и прапорщиков не баловали. Гарнизон хоть и отдаленный, но в средней полосе, а потому – извиняйте, перетопчетесь, чай не в арктической тундре живете.
Но нернемся к нашим, точнее, гарнизонным трусам. Так что ж, неужели до этого памятного события офицеры да прапорщики исполняли свои служебные обязанности без исподнего?! Да ну вас, придумаете тоже! Разве могло государство допустить такое непотребство? Разумеется, в магазинчике, где продавцом-заведующей была румяная и смешливая Танечка Смирнова, супруга старшины роты прапорщика Николая Смирнова, трусы мужские в наличии имелись.
Имелись, ага. Популярного некогда фасона «сдавайся, Америка»: сатиновые, неопределенного синечернофиолетового цвета, с достигающими колен штанинами и норовящей лопнуть в самый неподходящий момент резинкой в поясе. Размеров это сооружение было самых популярных: большой и очень большой. Все, кто сталкивался с этим грозным порождение советской легкой промышленности, помнят, что стирать его нужно было исключительно отдельно от прочего белья, исключая, разве что военные носки, которым вообще все нипочем. Прочие несчастные вещи, оказавшиеся в одной лохани с этим ужасом, приобретали нежный фиолетовый оттенок, избавиться от которого не удавалось больше никогда.