В 1873 году Ивану Фёдоровичу Крузенштерну в торжественной обстановке открыли памятник. Памятник стоял спокойно до наших дней, не считая того, что в смутные времена воровали кортик у бронзовой фигуры. После революции 1917 года в здании Морского корпуса находилось Высшее военно-морское училище имени Фрунзе. С 2001 года старейшее высшее учебное заведение носит название «Морской корпус Петра Великого — Санкт-Петербургский военно-морской институт». В последние годы появилась традиция, пытаются убедить, что она старинная. Но это ложь. В день выпуска выпускники напяливают на памятник полосатую тряпку, сшитую из тельняшек. Может быть, у кого-нибудь это и вызывает слезу умиления, но у автора, самого бывшего морского офицера, вид вскарабкавшихся на памятник подвыпивших молодых людей в расстёгнутых до пупа офицерских рубашках с погонами симпатии не вызывает. С памятником связана и анекдотическая давняя история, когда некий курсант представился одной не в меру наивной и доверчивой девушке Ваней Крузенштерном Когда девушка пришла на проходную искать пропавшего кавалера, дежурный подвёл её к бронзовому Ивану Крузенштерну. На одном курсе с отцом автора этой книги учился замечательный поэт Алексей Алексеевич Лебедев. Он погиб во время войны на подводной лодке. Лебедев написал по этому поводу стихотворение, заканчивающееся так:
Но вернёмся к нашему герою. Гардемарин, выпущенный из Морского корпуса, после окончательного расчёта с «альма-матер» знал, что денег нет и не будет несколько месяцев. Чтобы не умереть с голода, закладывали саблю, мундир, кортик, часы — словом, всё, за что можно было получить у ростовщика или в ломбарде деньги. Жили на 30 рублей четыре месяца до выдачи очередной годовой трети жалованья. В те времена каждый месяц жалованье не выдавалось.
Квартиры снимали самые дешёвые, на чердаках и в подвалах. По будням вместо чая заваривали ромашку, обедали через день. Дома в преферанс играли по одной сотой копейки. Все были в долгах как в шелках. Чтобы как-то помогать друг другу, создавали особые суммы, что-то вроде «чёрных касс» советского времени, из которых офицеры могли брать деньги в долг. Младший офицер, на жалованье, которое он получал, достойно содержать семью не мог, потому и женились, как правило, к сорока годам. Зато офицерскому составу вдалбливалась в голову его особая почётная роль в государстве и подчёркивалась иллюзия близости к высшей власти, о которой уже упоминалось. В общем, что-то вроде приёма в Кремле по случаю окончания высших военно-учебных заведений, что было заведено ещё в советское время. Это действовало. Преданность царю у подавляющего числа морских офицеров в первой половине девятнадцатого века была несомненной. Но только до той поры, пока в России не стал бурно развиваться капитализм. Понятно, что голодные кадеты очень быстро вспоминали всех своих близких и дальних родственников, живших в Петербурге, и с охотой их навещали.
Алексей ходил в гости к родному дяде, Александру Николаевичу, с главной целью поесть, а заодно и выпросить гривенник. Тот служил на неплохой должности в Морском министерстве. Дядя большой щедростью не отличался, но всё-таки помнил, что и он сам когда-то окончил Морской корпус, а потому после непременной нотации деньги всегда давал. Хрке, если в тот момент внезапно появлялась тётка, Александра Ивановна, дама с довольно тяжелым характером. Она «…переберёт в длинной проповеди все старые закорпусные, корпусные, настоящие и мнимые грехи, и при всех кадетах», а денег не даст и мужу не разрешит. Ничего не поделаешь, женщины в таких вопросах часто более жёсткие, чем мужчины. К тому же дядя, боевой офицер, не боялся неприятеля, но побаивался свою жену. Учился Алексей неплохо, числился в первой десятке по успеваемости. Но лучше всех на его курсе занимался Николай Краббе. Впоследствии судьбы всех братьев Бутаковых, так или иначе, окажутся связанными с этим человеком Звание мичмана Алексею Бутакову присвоили 21 декабря 1832 года.